Снег в июле - [62]

— Встретиться с управляющим? — с интересом спросил Северов. — Возможно. — Ему действительно хотелось увидеть Петра Ивановича. Последняя встреча с Важиным оставила неприятный осадок. — А может быть, вы еще знаете, о чем мне нужно с ним говорить?

— Знаю.

— Окажите любезность.

Костя отрицательно покачал головой. Северов не настаивал, повернулся и пошел по ступенькам. Много раз стоял так Костя перед трестом, смотрел, как шагают по ступенькам люди. Ступенек было двенадцать. Косте казалось, что по тому, как поднимаются люди, можно определить их характер, во всяком случае настроение. Управляющий шел тяжело, Писарев взбегал вверх через две ступеньки, секретарша шла неуверенно и торопливо, Лисогорский — энергично, красуясь собою… а Северов — Костя посмотрел ему вслед — пойдет, наверное, очень уверенно. Он ошибся, Северов шел задумавшись, медленно.

Костя снова сел в машину, хотел взять газетку, но в это время подъехало такси. Из него вышли молодая женщина, как определил Костя, «весьма высокой категории», за ней выскочил парень, ладный, высокий, но видно, не очень воспитанный.

— Слушай, друг, — закричал он Косте, — Петр Ива в тресте?

Костя не ответил, углубившись в газету.

— Эй, друг, я тебя спрашиваю! — снова крикнул парень.

Костя лениво отложил газету:

— У меня среди друзей грубиянов нет…

— Ты что? — удивился парень.

Молодая женщина «весьма высокой категории» засмеялась, с интересом посмотрела на Костю.

— Постой, Алешка! — Она подошла к машине. — Извините, товарищ водитель, это, наверно, трестовская машина. Скажите, Петр Иванович, управляющий, уже приехал?

Для начала Костя представился:

— Константин Велихов!.. Управляющий уже полчаса как приехал. — Костя решил обязательно узнать, что это за особа.

Молодая женщина «весьма высокой категории» улыбнулась:

— Ах, извините, Константин Велихов, я нарушила политес. Меня звать Нина Петровна Кругликова. Спасибо!.. Пошли, Алешка!

Она быстро побежала вверх по ступенькам, за ней парень. Он грозно оглянулся на Костю.

«Вон оно что! — Костя высунулся из окошечка машины, глядя им вслед. — Наверное, это краля Важина. Отхватил, ничего не скажешь». И тут Костя снова подумал, как верна его теория. Усмехнувшись, Костя хотел мысленно поставить кралю рядом с Важиным, но это как-то не получалось.

Странно. Все это требовало срочного прояснения.

Парень и молодая женщина «весьма высокой категории» (Костя мысленно опять назвал ее так, а не по имени) сидели в приемной под бдительным оком Аглаи Федоровны. Парень возмущался:

— Второй раз у вас и никак не могу попасть к Петру Ива. Первый раз вижу такую секретаршу.

— Но Алексей Васильевич, — вежливо, хотя и без почтительного придыхания, говорила Аглая Федоровна. — У Петра Ивановича Северов. У них важное дело.

— Ну и что? У нас тоже важное. Уж важнее нет. Вы зайдите и скажите: мол, Алешка Кусачкин и Нина Кругликова, те, кто когда-то вкалывали у него, хотят срочно поговорить. А то вызовут его куда…

Кругликова сидела молча, опустив голову. На улице она показалась Косте не из робкого десятка, тут вроде даже побледнела. Ему вдруг захотелось помочь ей или, если разобраться поглубже, покрасоваться перед ней. Он подошел к столу секретарши, небрежно, как это всегда делал Важин, отчего Аглая Федоровна обычно терялась, сказал:

— Вы их пропустите! Я знаю, они по важному делу.

— Ох, не могу, Костенька, — затрепетала Аглая Федоровна. — Ей-богу, не могу. Северов, когда заходил, просил никого не пускать. Я бы…

Кругликова подняла голову. Косте показалось — позже правда, он за это поручиться не мог, — что в ее глазах была просьба. Э-э-э, для такой все можно сделать, он решительно шагнул к двери.

Аглая Федоровна не успела еще и руками всплеснуть, как Костя уже открыл дверь. Все было бы хорошо, мужественно, даже по-рыцарски, если бы он в очередной раз не запутался между дверьми. Дело в том, что вход, как это сейчас модно у начальства средней руки, имел серьезное препятствие — тамбур. Обе двери открывались вовнутрь тамбура, и обычно, если посетитель забывал об этом, он попадал в ловушку. Позади раздался звонкий смех. Аглая Федоровна не могла так смеяться, выходит… Выходит, смеялась Она. Наказать! Следовало наказать, но, уже сладив с дверьми и прорвавшись в кабинет, Костя понял: спасти лицо он мог, только доведя дело до конца, добившись приема.

В кабинете действительно был Северов, и у него с управляющим шел разговор, вернее, как всегда, Петр Иванович молчал, говорил Северов. Эти несколько дней, после того как управляющий отказался подписать справку, а Важин в отместку так бесцеремонно потребовал снятия Петра Ивановича с работы, были для Северова трудными. Что он должен был делать?.. Что? Да ничего. Все шло нормально: начальник главка обещал через несколько дней прислать другого работника. И правильно! Невозможно работать с этим странным человеком — так думал Северов вначале.

И еще он вспомнил, как в тресте к нему зашел старый прораб Супонин: «Съели», — ехидно сказал он. «Что съели? — не сразу понял Северов. — Да вы садитесь, Иван Иванович». Но Супонин садиться отказался и все с той же ехидной усмешечкой добавил: «Так я и знал: не лебезит, имеет свое мнение — такие не держатся». И еще — поведение Важина… Все, в общем, правильно, но зачем добивать лежачего, позорить перед главком, и, главное, с такой злобой, будто шел не деловой спор, а примешивалось что-то глубоко личное. В третий день — это вот сейчас — он затеял разговор по душам с управляющим. Для чего? Что могла дать эта беседа, Северов не знал…