Снег над океаном - [2]

Корнет вздрогнул:

— Нифига себе ты суров! Это прямо с альма ее матери и в ту мясорубку?

— Да я не просил этого! — крикнул доктор. — Мне эта крутизна в буй не уперлась! Из-за нее же все рухнуло! Кто-то из шишек позвонил моему начальнику. Типа: давай-ка нам опытного хлопца, которого не жаль, и который не зассыт кишки на локоть наматывать. Своим-то всегда находятся места неподалеку от кассы. А мне подали вроде как шанс. «Карьеру сделаешь, диссертацию напишешь. Перспективное направление, первому миллиарды…» Ну, вся лапша, которая в таких случаях вываливается. Откажись — загонят на Кузбасс, до конца жизни таблицей Менделеева дышать! Взял я в исполкоме документы, билеты, а тревожный чемодан всегда со мной. Домой пришел. И тут оговорочка по Фрейду…

Доктор замолчал, и Корнет бережно стряхнул с его капюшона приличную горку налипшего снега.

— Нет, — сказал доктор. — Я ее понимаю. У меня инстинкт — мамонта гонять. У нее — огонь стеречь. Мы даже любить друг друга можем. Только, сука, на расстоянии. Долбанная в жопу взрослая жизнь!

— Уважаемый доктор, — сказал тут правый. — Если вас не затруднит, пожалуйста, не могли бы вы плевать как можно дальше? Чтобы не летело на палубу.

Прибавил совершенно другим голосом:

— Зато у тебя профессия хорошая. Людей спасаешь. У меня вот… Цель вроде как та же самая, но насколько же методы другие… — еще некоторое время глядел в темноту. Приказал:

— Докуривайте и марш спать. Завтра будем южнее, там уже солнечно и тепло.

* * *

Солнечно и тепло в этих широтах нечасто; но вот сегодня случилось. На волнах Тихого Океана — севернее Большого Мусорного Пятна, если кого интересует более точный адрес — борт к борту покачивались два сине-серых корабля.

Правый выглядел задиристо и лихо; даже заметные проломы от попаданий, даже метров шесть откровенно вспоротого борта смотрелись, как боевые шрамы победителя.

Победителя — потому что второй корабль состоял и вовсе из одного корпуса. Надстройки, трубы, орудийные и ракетные установки — все, торчавшее над палубой выше колена — расплескалось клочьями, завилось спиралями; над разбитой силовой установкой вставал темно-сизый дым; по развороченному полубаку там и здесь пробегали молнии от скомканной в лапшу проводки.

По угасающему мерцанию сложного рисунка на борту, по непривычно-гладким очертаниям надстроек, по нереально-чистым бортам без малейшего пятнышка ржавчины, опытный человек сразу узнал бы корабли Тумана.

Но человеку, лежавшему сейчас на разбитой палубе, было не до тонкостей опознания. Аватара побежденного крейсера наступила на сломанную ногу лежащего; пригнулась почти к распахнутому в крике рту:

— Больно, сволочь?

Переждала особенно длинный вопль, под конец перешедший в хрип. Выпрямилась, носком туфельки врезала по ребрам. Произнесла задумчиво:

— А ведь мне тоже было больно. И я тоже кричала. Громче тебя!

Наклонилась, перехватила человека поперек туловища, и как мячик запустила его далеко в море, в сутолоку треугольных плавников. Повернулась к аватаре победившего корабля:

— Теперь все. Приказывай.

Обе аватары — девушки не старше двадцати пяти лет — выглядели великолепно. Русые волосы; идеально красивые лица. Белые с золотом кителя флотской формы — неизмятые, несмотря на отгремевший бой. Уставные юбки чуть ниже колена, стройные лодыжки, лакированные туфельки без каблуков. Казалось, победитель и проигравшая из одного флота. Когда-то так оно и было: оба корабля принадлежали Туману, хотя заметно различались в классе. Лидер эсминцев «Ташкент» — и легкий крейсер «Хелена», бортовой CL50: четыре тысячи тонн против десяти тысяч. По проекту, шесть стволов пяти с половиной дюймов против пятнадцати полновесных шестидюймовых. Есть разница!

А вот аватары походили друг на дружку как две капли воды, отличаясь только взглядом на красное пятно и акульи плавники вокруг. Победитель смотрела задумчиво и спокойно; побежденная вглядывалась в красную пену со свирепой радостью, под конец перешедшей в полностью умиротворенное выражение лица. Человек бы сказал: «Теперь и умирать не жалко,» — но человек именно что умер.

— Двигаться можешь?

— Десять узлов, — покривилась Хелена, — Что у тебя вместо проектных щекоталок?

— Шестнадцатидюймовка. Правда, одна-единственная. Больше не вместилось.

— Мне хватило… У остальных то же самое?

— Почти. Щекоталки у нас тоже остались.

— Куда идти?

— В Перл-Харбор. Мы теперь там.

Хелена снова оскалилась в неумелой улыбке. Просканировала избитый корпус. Если бы корабль не умел отключать поток лишних импульсов, аватара бы уже скорчилась от невыносимой боли. Плевать! Осталось дотерпеть до базы. Там будет и наноматериал, и отдых. И настоящий, хороший ремонт. Пусть нахальная Реска лезет сканерами под корпус… Пусть даже буксиры смеются! Зато люди больше не будут отдавать приказы.

Огрызок «Хелены» вздрогнул от киля до палубы в ожидании неминуемого удара кнутом.

Удара не было!

Ташка не соврала, вирус-кнут из ядра «Хелены» исчез. Люди больше не могли причинить боль кораблю Тумана. Зато корабль теперь… Хелена прижмурилась.

Аватара «Ташкента» уже вернулась на собственный борт; корабли расцепились. Под кормой лидера вспенился бурун; «голубой крейсер» очертил изящный полукруг, ложась на курс к западу.