Снег - [2]

– Ну хорошо… Нам все-таки удалось сегодня обсудить… некоторые важные моменты. А по оставшимся пунктам мы непременно… – Лампочки замигали, с улицы вдруг послышался глухой металлический скрежет. Лессинг повернулся к окну, но другие, казалось, ничего не заметили. – …непременно найдем решение. Господа и… наша дама, – он любил повторять эту шутку, но на этот раз впервые никто не улыбнулся, – желаю вам доброй ночи!

– Лучше пожелайте нам доброго пути, – заметил Бергер. – Будет нелегко.

Вошедшая в эту минуту фройляйн Перске решительно закивала:

– Я только что слушала новости: повсюду аварии. Может, вам лучше остаться?

Бергер засмеялся.

– Вы хотите сказать, заночевать здесь? Ну, если у кого-нибудь есть желание, милости прошу! – Он хмыкнул и вышел. Мюльхайм раздраженно посмотрел на него, что-то пробурчал и отправился следом.

Гараж был почти пуст. Лессинг рылся в карманах пальто в поисках ключа, он старался глубоко дышать, накачивая тело кислородом. Они попрощались; все говорили очень тихо, без всякой на то причины. Потом каждый забрался в свою машину; хлопнули дверцы, через несколько секунд завелись моторы, и вспыхнули яркие круги фар. Лессинг сидел и ждал; мимо одна за другой проехали к воротам машины и скрылись в ночи, сначала одна, за ней еще одна, еще и, наконец, последняя.

Потом наступила тишина. Несколько лампочек слабо освещали помещение, отбрасывая на полу длинные тени, все замерло, все вокруг. Холодный воздух был приятен; Лессинг ощутил прилив сил. Ну что ж, в путь!

На улице было белым-бело. Дорога, небо и воздух. Снег падал сверху, и снег поднимался от земли; куда ни кинешь взгляд – везде неслись, кружились, прыгали снежинки. Лессинг чувствовал, как ветер рвал руль и как колеса под ним пытались сохранить равновесие. Не гнать! Ехать медленно и осторожно!.. Он продвигался вперед метр за метром, и вот сквозь белую рябь завиднелись знакомые очертания зданий. Теперь налево, на главную дорогу.

И вдруг все стало. Огни – желтые, красные, вращающиеся огни вырывали из темноты то справа, то слева стены, двери, окна, пожарные краны. Вдали завывали сирены. Машины замерли поперек дороги, перегородив тротуар и уткнувшись в сугроб; поодаль, в пятидесяти метрах, сцепились друг с другом три автомобиля, освещенные красной мигалкой. Полицейский с бесполезным сигнальным флажком в руке метался взад-вперед; кругом толпились люди в заснеженных куртках. Мелькнула детская фигурка, ребенок перебежал через улицу и растворился в темноте.

Лессинг мгновенно принял решение: задний ход, разворот (затылок чудовищно болел) и обратно. Мотор завыл, но повиновался. Еще несколько секунд виднелись отблески бесчисленных огней.

А что теперь? Он никогда не мог похвастаться хорошим чувством ориентации; теперь же предстояло добраться домой, избегая больших дорог. Через некоторое время он припомнил одну улочку, по которой проезжал несколько лет назад. Да, все-таки есть еще путь.

– Ну хорошо, – пробормотал он и вдруг поймал себя на том, что сегодня эти два слова прямо-таки не сходят у него с языка. Открыл бардачок (с подсветкой, дополнительно установленной в его машине, как и многое другое) и обнаружил, что карты там нет.

Миновав еще несколько перекрестков, он уже не знал, где находится. То и дело навстречу попадались автомобили, продвигавшиеся вперед с неистово работающими дворниками; пешеход в пальто и шляпе замахал ему рукой и что-то прокричал, но Лессинг ничего не разобрал. Огромная снегоуборочная машина вяло проползла мимо, оставляя за собой никому не нужный галечный след.

Наконец-то вынырнула площадь, показавшаяся как будто знакомой. Фонтан и исполненная достоинства статуя с копьем в руке, призрачно торчавшая торчком. Со вздохом облегчения Лессинг включил радиоприемник. Послышалось только низкое гудение, разбавленное звуками – обрывками слов или чего-то другого. Он нащупал ручку настройки (нет, не эта; это громкость; другая, точно), после недолгих поисков шумы сложились в женский голос. «На настоящий момент движение на большинстве главных дорог остановлено. Власти прилагают все усилия, чтобы как можно скорее устранить заторы…». Свист усиливался и снова ослабевал: «…уборочные службы перегружены, и все только потому, что снегопад совершенно неожиданно…» Голос оборвался, оставив один шипящий хрип. Лессинг нервно закрутил ручку. «…Рекомендуем ни в коем случае не садиться за руль». Он выругался и выключил.

Некоторое время машина продвигалась вперед довольно быстро. Знакомая улица переходила в следующую, на пути никаких препятствий, и дом постепенно приближался. На поворотах чувствовалось, как немая сила стремилась смести его с дороги, но автомобиль не поддавался. Совсем скоро он окажется в кровати. И наконец-то заснет.

Стоп! О господи, на секунду расслабился и… Где он? Ничего, совсем ничего: ни этого плаката с призывом «Глотни-ка пивка», ни часовни с качающимся железным крестом на куполе, ни этого въезда в гараж он прежде никогда не видел. Главное, спокойно; спокойно! По крайней мере направление выбрано верно.

Вдруг он почувствовал неладное, и в ту же секунду до его слуха донесся шум прокручивавшихся колес. Он рванул передачу и дал газ; чудовищная сила с ревом хлынула в мотор, снег брызнул, затем – толчок, и машина освободилась. Навстречу выплыл фонарный столб; Лессинг повернул руль, какой-то размякший, будто резиновый, столб описал кривую, отдалился, приблизился снова и ударил в правую заднюю дверь. Лессинг с трудом переводил дыхание. Он даже не нашел в себе сил разозлиться – такая его одолела усталость.