Снайпер Петрова - [13]

— Наверное, скоро наступление, — предположила Петрова. — Жалко, что мы в медсанбат возвращаемся. Командир там новый, поймет ли он, если мы попросимся на передовую?

— Поймет, Нина. В стрелковых подразделениях медики всегда нужны, сама знаешь.

Петрова думала по-иному. Ей хотелось быть снайпером, и особенно теперь, когда она хорошо натренировалась в учебном батальоне.

Подруги свернули с дороги, встали под большую ель, прислонились к ее холодному стволу и переждали, пока пройдут танки.

Затем, когда улеглась снежная метель, поднятая гусеницами, снова вышли на дорогу.

Шли медленно, то и дело спотыкались на ухабах и глубоких выбоинах. На крутых поворотах снег был, как лопатой, соскоблен до земли и сдвинут в высокие закопченные сугробы.

К предстоящим решающим боям по прорыву блокады готовились все долго и очень тщательно. В отделениях и штабах было немало новых людей. Все спешили, немного нервничали в ожидании перемен.

Наступающая темнота, как большая птица, быстро прятала под свое крыло и людей, и палатки с ранеными, и санитарный транспорт.

В штабной землянке, куда они зашли, чтобы сдать документы, единственная электролампочка горела вполнакала, тускло освещая помещение и уставшие лица ее обитателей. Их встретили радушно.

Петрова и Константинова, едва переведя дыхание, в один голос заявили о своем желании идти на передний край. Им разрешили.

Этого требовала обстановка.

Знакомый писарь предложил:

— А вы, Нина Павловна, завтра отправляйтесь, сейчас уже поздно. Утро вечера мудренее! Утром-то, глядишь, и оказия какая подвернется. Сейчас же поужинайте и — на отдых.

Ранним утром 12 января 1943 года, когда еще все спали, подруги вышли в путь. Тяжелые санитарные сумки быстро оттянули худые женские плечи. Идти становилось все труднее и труднее.

— Нина, да скоро ли мы придем!?

— Скоро, скоро, Танюша, еще немного — и выйдем к берегу Невы.

С деревьев нет-нет да и сваливался снежный ком, падая, он с треском ломал промерзшие насквозь ветки и, не долетев до земли, превращался в облако белой пыли.

Высокие деревья в белых лохматых шапках надежно укрывали орудия и повозки, людей и лошадей от немецких воздушных разведчиков. 86-я стрелковая дивизия была на левом фланге 67-й армии.

Чем ближе к реке, тем отчетливее слышны разрывы снарядов. Вокруг все наполнено грохотом артиллерийской канонады. Артподготовка началась где-то в половине десятого.

Левый берег в полосе наступления дивизии представлял собой мощный укрепленный район. Высокий, почти отвесный берег был густо заминирован, и, плюс ко всему, немцы обливали его скаты водой, намораживая толстую ледяную глыбу. Извилистыми линиями тянулись отрытые в полный рост траншеи, прикрытые до поры до времени маскировочными сетями. На каждый километр фронта приходилось более двадцати огневых точек. Огонь дотов и дзотов, землянок с бойницами и бронеколпаков перекрывал все восьмисотметровое пространство между берегами Невы. В дыму разрывов трудно было определить число рядов колючей проволоки, выходивших непосредственно на лед.

Подруги видели, как над обороной противника поднималась и долго висела черная качающаяся стена из дыма и земли, в которой время от времени появлялись, как кляксы, оранжево-красные пятна разрывов.

Все подготовились к решительному броску через Неву.

Противник принимал контрмеры. Ему на помощь пришла авиация. Из-за низко плывущих облаков прямо в гущу солдат с визгом сваливались бомбардировщики с черными крестами и, промелькнув на бреющем, сбрасывали смертоносный груз и тут же круто взмывали вверх. Оглушительно стучали наши зенитки, захлебывались пулеметы.

Петрова, облокотившись на бруствер окопа, заметила, как через полыньи по бревенчатым настилам на левый берег по-черепашьи медленно перебирались танки. Кругом, насколько хватало глаз, было множество людей в белых халатах, с нетерпением ожидавших сигнала. Она хорошо сознавала, что, может быть, добрая половина из них не сможет подняться на крутой берег, ворваться в траншею врага. Кто-то навечно уйдет на дно реки, кто-то останется лежать на льду, пока не подберут.

Сигнал атаки. Ринулась вперед пехота. Сотни ног начали месить снег, и он становился похожим на пену. Петрова вскочила на бруствер окопа и в одно мгновение оказалась на льду. Она не хотела отставать, но второпях споткнулась и упала, оказавшись лицом к лицу с умирающим, похожим на ребенка, солдатом. Он смотрел на нее широко открытыми глазами. В них отражалась печаль, и безнадежность, и мольба о помощи. Сквозь боль солдат попробовал последний раз в жизни улыбнуться, но не получилось. Его лицо исказила судорога. Щеки задергались. Легонько скрипнул зубами. Петрова сняла с него каску, стерла с лица кровь. Потом она долго не могла нащупать пульс, брала то одну, то другую руку — бесполезно. Пульса уже не было.

— Сынок, миленький, да как же так… Сынок… Прощаясь, она погладила щеки солдата теплой материнской рукой, поднялась и побежала догонять своих.

Белый снег то тут, то там окрашивался в бурые пятна. Их становилось все больше и больше. Под тяжестью нахлынувшей лавины людей и техники лед глухо стонал, местами потрескивал и горбатился.