Снадобье викингов - [16]

Посоветовавшись с главным судебно-медицинским экспертом области, я решил направить присланные волосы на всесторонний бактериологический и химический анализ: авось, прояснится эта загадочная история. А это было особенно важно, так как рок семьи Селезневых был поднят местными баптистами на щит. Братья и сестры во Христе, как мне рассказали, не раз в своих проповедях указывали на трагедию этой семьи, кричали: «Глядите, как бог их наказал! Он изведет и вырвет с корнем род, умертвит поганое семя! Не место нечестивцам на земле божьей!»

При первой же возможности мы отправились с Антоном Алексеевичем в Приозерное.

В тот год было очень много снегу. Вечерело рано, и не успели мы проехать и половины пути, как на землю опустилась ночь. Сильный порывистый ветер заметал следы, оставленные полозьями саней. Мы тащились уже часа четыре, но так и не увидели ни одного огня, вероятно, сбились с дороги. Лошади, медленно бредущие по снежной целине, наконец остановились. Несмотря на то, что на каждом из нас были полушубки и валенки, мороз проникал до самых костей. Забравшись под старое одеяло, которое было брошено в сани поверх сена, стали совещаться, как быть дальше.

— А что дальше? — пошутил кучер. — Запоем: «Там, в степи глухой, замерзал ямщик…»

— Только добавить надо, что с двумя докторами. Эх, время-то какое, — продолжил шутку Антон Алексеевич. — Областное медицинское начальство едет, а никто не встречает.

Вдруг лошади дернули сани и сами зашагали по снегу. То ли выглянувший из-за туч большой желтый диск луны осветил дорогу, то ли по запаху почувствовали они дым отдаленного жилья, но не прошло и часа, как мы, усталые и промерзшие до костей, въехали в Приозерный. Заночевали на квартире участкового врача. Проснулись довольно поздно. В комнате никого. Быстро позавтракав, зашли в больницу, которая располагалась в стандартном бревенчатом доме с большими окнами и находилась буквально через дорогу.

К сожалению, узнать какие-либо дополнительные сведения о Селезневой не удалось. Врач Тихон Степанович был в селе человеком новым, приехал в Приозерное месяца два тому назад. На наш вопрос он улыбнулся и с хитрецой ответил: «Слышал я, что в этой семье люди умирают от какого-то особого заболевания, но думал — все это бабушкины сказки. Вера Васильевна, мать Петра, обращалась дважды за помощью, но ничего серьезного у нее я не нашел, назначил симптоматическое лечение. Если нужно, санитарка может сбегать за ней».

— Да нет, мы сами к ним сходим, — ответил я участковому врачу. Сам же про себя подумал: «Бывают же такие равнодушные люди».

— Тихон Степанович, а все-таки что еще говорят о Селезневых? — спросил Антон Алексеевич. — Ведь у вас на селе все известно: кто что приобрел и кто к кому в гости захаживает, — стараясь придать шутливый тон своему вопросу, продолжал Константинов.

— Да что говорят? Всякое говорят.

— Ну, а точнее?

— Говорят, что дом дед Петра незаконно купил, что оскорбил когда-то чувства верующих… Да разве все упомнишь? — закончил Тихон Степанович, давая понять, что продолжать разговор на эту тему не намерен.

— А вот вы, как врач, не пытались выяснить, почему болезнь членов семьи Селезневых приобрела религиозную окраску, и не постарались разубедить жителей села в этом?

— Да нет, как-то не приходило в голову, да и дел разных много.

— Жаль! Кому же еще с суеверными представлениями в деревне бороться, как не сельской интеллигенции?

Продолжать дальше беседу не было смысла, так как Тихон Степанович или отмалчивался, или отвечал односложно. Создавалось мнение, что он не совсем понимает, чего мы от него хотим. В это время врача вызвали к роженице. Расспросив, где находится дом Селезневых, мы с Антоном Алексеевичем вышли из больницы.

Стоял солнечный морозный день. Снег хрустел под ногами и слепил глаза. Где-то, заливаясь, лаяла собака. Навстречу нам прошла молодая девушка в ярко-красном платке с полными ведрами воды на коромысле.

— К удаче, — рассмеялся Антон Алексеевич.

— Что к удаче? — переспросил я его.

— А то, что если бы нам попала та же девушка, но с пустыми ведрами, то это плохое предзнаменование.

— Антон Алексеевич, — пошутил я, — а вы, случайно, в старое время богословие не преподавали?

— Нет, изучать приходилось, а преподавать — нет.

— Тогда мне непонятно, зачем я вас взял с собой в эту командировку, когда вы сами в бога веруете.

— Это не совсем так, мой друг. — Было видно, что Константинов обиделся. Он всегда, когда обижался, переходил на фамильярные выражения. — Знать — это еще не значит верить. Ну, кажется, мы пришли.

Это был большой крестовый добротный дом на каменном фундаменте и с железной крышей, покрашенной в зеленый цвет. Поднявшись на высокое крыльцо, мы вошли в сени. Вероятно, услышав шаги, навстречу нам вышел Петр Петрович.

— Здравствуйте, здравствуйте, а мы уже вас заждались, — сказал он, пожимая нам руки.

— А откуда вы узнали, что мы приехали? — спросил я Селезнева.

— А как же, еще вчера соседка сказала, что к Степановичу, то есть врачу нашему, приехали доктора из центра, которые чуть было не замерзли, сбившись с дороги. Это правда?

— Пожалуй, правда, — с улыбкой ответил Антон Алексеевич.