Сначала исчезли пчёлы… - [3]

— Лиза, я могу называть Вас по имени? — поздно вспоминаю я об этикете.

— Да называйте, как хотите! — всхлипывает женщина.

— Я не могу ничего поделать с вашим лимитом, — продолжаю я, получив зелёный свет, — с департаментом — тоже не могу. Но, давайте сделаем так! Я работаю до девяти сегодня. Давайте, в полдесятого встретимся у супермаркета, того, что в квартале отсюда, — киваю в сторону близлежащего продуктового магазина, — и я куплю вам обогащённой крупы. У меня остался лимит ещё с прошлого месяца. Так что, можно даже пару пачек взять.

Она ничего не отвечает и начинает рыдать ещё сильнее. Её тонкая рука, словно змейка, обтянутая в вязаный чулок, поползёт по столу к моей ладони и цепляется ноготками-зубками в рукав пиджака. Через пару минут у меня получается немного успокоить свою посетительницу и она, всхлипывая, неуверенно, будто с опаской идёт к выходу и, наконец, покидает УИЦ.

Буквально за секунду до того, как я должен был нажать клавишу для вызова следующего посетителя, раздаётся сигнал входящего звонка. Я касаюсь миниатюрной служебной гарнитуры и программа уведомляет меня, что звонок исходит от моего непосредственного начальника.

— Да, слушаю, — неохотно отзываюсь, примерно понимая, о чём пойдёт разговор.

— Привет Игорь, — заговорил знакомым голосом миниатюрный динамик, спрятанный глубоко в ухе.

— Ну, привет, ещё раз, — напоминаю, что днём мы уже здоровались.

— Игорь, ты опять?

— Что опять?

— Утешением страждущих занимаешься, — уточняет шеф.

— А ты опять подслушиваешь?

— Работа такая.

— Ну и чего, работник? — изрекаю своеобразный вызов.

— А ничё! Не хрен, потому что! Ты знаешь инструкции — вот и работай по ним!

— А я, что делаю?

— А ты, своим сочувствием, подрываешь авторитет государственной власти! — аргументирует руководитель. — Если департамент изменил корзину — значит, на то была веская причина, которая не обсуждается!

— А я ей чего сказал? — искренне не понимаю претензий.

— Ты, в очередной раз, своими нюнями, напоказ выразил своё несогласие с политикой и реше…

— Серый, иди в жопу! — перебиваю шефа и касаюсь бляшки управления телефоном, уютно устроившейся в верхней части ушной раковины.

Конечно же, такое обращение к начальству могло бы кому другому стоить работы. Однако, у меня были с моим шефом давние, практически приятельские отношения. Несколько лет мы учились в одном классе, потом вместе работали в депо городского транспорта. В общем, знали друг — друга хорошо. Потому, иногда, я позволяю себе фамильярничать, а изредка и откровенно грубить. Сергею это, конечно, не нравится, но ничего с этим он поделать не может, а подписать указ о моём увольнении — рука не поднимается. Так мы и воюем с ним днями, а вечерами частенько заливаем глотку, в одном из нескольких близлежащих барах.

Вот, чего-чего, а лимита на спиртное у нас в достатке. Причём, не только у нас. Любой работающий человек может позволить себе выпивать по пол литра крепкого алкоголя в сутки. Правда, речь идёт об алкоголе разного порядка и качества, но всё же… Я долго не мог понять, и до сих пор не понимаю — почему государство не ограничит норму? Ведь, с лимитом в тридцать бутылок в месяц можно напиваться практически до скотского состояния каждый Божий день. Но, однажды я понял, что всё очень просто — толпа пьяных дураков, для власти, гораздо более приемлема, чем общность трезвых и грамотных людей. Скотом можно легко управлять. А значит, нужно превратить всех в скот и дело с концом. Вот такой вывод я для себя сделал и в тот же день выпил за это открытие аж полторы бутылки «беленькой».

* * *

Вечером, как и обещал, я направился в близлежащий супермаркет. Дорога заняла чуть больше десяти минут. До времени, которое я назначил Лизе, оставалось ещё треть часа, но ещё достаточно молодая женщина уже стояла у магазина.

Вот она — преподаватель кафедры биофизики. Той самой биофизики, которая, может быть, когда-нибудь, спасёт всех нас от этого нескончаемого кошмара. Стоит, укутавшись в свой вязаный кардиган двадцатилетней давности, родом из тех времён, когда натуральные нити ещё не были дефицитом. По нынешним временам такая вещь — роскошь. Неужели она не боится, что её ограбят? Такую хрупкую, маленькую, совсем непохожую на тех, кто может защитить себя.

Хотя, ей, наверное, всё равно. Она, скорее всего, даже не думает о возможном сценарии её сегодняшнего моциона. Скорее всего, она думает совсем о другом… Точнее, старается не думать о том, что ей не под силу самой обеспечить свою семью, даже жизненно необходимым. А потому, она вынуждена принимать подачки от незнакомого человека. От того, кого все ненавидят, и она в том числе.

О Лизе Сувориной я знаю всё, что мне должно знать по службе. Кто она, чем занимается, сколько зарабатывает и какие льготы имеет. Этой информации вполне достаточно, чтобы сказать насколько человек может быть счастлив, разумеется, по нынешним меркам счастья. 38 лет, разведена, имеет двух сыновей, страдает хроническим бронхитом. А ещё, у неё есть продуктовые льготы. Ну как, льготы… Отец говорит, что это скорее кредит, нежели поблажка от государства.

Лиза имеет право при отсутствии продуктового лимита, купить семь любых наименований из положенной ей продуктовой корзины. Правда, в течение трёх месяцев, она обязана вернуть эти же самые продукты. Всё происходит автоматически. Если в учётный срок на балансе её карты числится булка хлеба, а месяц назад она брала такую же взаймы — приходит уведомление на электронную почту. Можно в один клик, либо списать долг, вместе со злосчастной буханкой, либо отложить до следующего месяца. Иногда льготники забывают о том, что откладывают оплату долга больше чем два месяца подряд и тогда на них налагается суровый пятикратный штраф. То есть, следующие пять месяцев индивидуальная продуктовая корзина, или кратко — ИПК, штрафным товаром не пополняется.