Смысл жизни человека: от истории к вечности - [4]

Таким образом, Введенский предлагает для начала разобраться с понятием «цель», ибо «не всякая цель считается нами способною придать смысл той вещи, которая будет служить средством, приводящим к этой цели».7Сама эта цель должна быть ценной в наших глазах, чтобы за ней следовало гнаться. И чем ценнее эта цель, тем больше смысла в устремленности к ней.

Если «смысл жизни» – частный случай «смысла любой вещи», то он должен быть понимаем как назначение и действительная пригодность жизни для достижения указанной ценной цели.

В силу предельности вопроса о смысле жизни, оказывается, что надо иметь здесь в виду не просто ценную, но абсолютно ценную цель, по отношению к которой все остальные цели только относительны. Смысл жизни – назначение жизни для достижения абсолютно ценной цели.8Такая цель лежит вне нашей жизни, но осуществляется через ее посредство.

Кн. Евгений Трубецкой в работе «Смысл жизни» размышления о данном предмете связывает с понятием «значение» («значимость»): «Спрашивать о смысле – значит задаваться вопросом о безусловном значении чего-либо, … о всеобщем и безусловном значении чего-либо: речь идет не о том, что значит данное слово или переживание для меня или для кого-либо другого, а о том, что оно должно значить для всех. Так понимаемый «с-мысл» есть логически необходимое предположение и искомое всякой мысли».9

Кн. Трубецкой делает акцент на таком аспекте «смысла», который представляет собой не только субъективное, но и объективное «общезначимое мысленное содержание». Смысл здесь оказывается тождественным со-знанию, во-первых, всеобщего, во-вторых, безусловного, в-третьих, объективного и должного для всех. «Сознание наше – больше всех своих изменчивых состояний именно потому, что оно на самом деле поднимается над ними и относит их к чему-то сверхпсихическому, что носит название «смысла».10

Смысл, как общезначимая мысль о положительной ценности, «по существу неизменен и неподвижен, сверхвременен и «всегда облечен в форму вечности».11Осмыслить жизнь, значит, по Трубецкому, подняться над временем, преодолеть ошибку Гераклита в смешении факта и его смысла: «Река остается рекой, какие бы струи в ней ни протекали».12[Вспоминается и пастернаковское: «вечности заложник у времени в плену» (о художнике)].

Синтез моментов быстротекущей жизни, разделенных между собою во времени, возможен через интуицию смысла сверхвременного».13

Смысл, полагает Трубецкой, имманентен нашему сознанию и пребывает в нем как вневременное содержание сознания, о котором мы не гадаем, но которым обладаем. «Словом, истина необходимо предполагается нами как такое содержание сознания, которое действенно не только за пределами нашего сознания, но и за пределами чьего бы то ни было психологического переживания. Это – действенность не логическая только, а онтологическая, ибо истина объемлет в себе все, что есть: всякое бытие в ней содержится и в ней находит свое безусловное определение;

оно есть лишь поскольку оно есть в истине – иначе говоря, истина есть сущее: иначе она не могла бы быть истиною бытия».14

«Истина есть абсолютный синтез, то есть такой синтез представлений который имеет сверхпсихологическое, безусловное значение».15

Таким образом, смысл – абсолютный, всеединый и предвечный синтез всех возможных содержаний сознания: «Не будь этого сверхвременного синтеза всего воспринимаемого нами в истине, мы не были бы в состоянии собрать и связать двух мыслей во времени – вся наша мысль уносилась бы непрерывным течением временного; а при этих условиях не было бы и сознания».16

Мы видим, что проблематика смысла жизни как истины абсолютного вида из, казалось бы, частной, хотя и вершинной, философской проблемы превращается во всеохватывающую и всепронизывающую, в такой контекст жизнеосмысления, в котором каждое звено цепи причин и следствий, каждое событие приобретает свое безусловное метафизическое место и значение в целом. При этом, если наша смертная мысль всегда находится в процессе искания смысла, являясь рефлектирующей, то всеединая мысль есть мысль интуитивная, непосредственно обладающая смыслом своего действительного, всеведающая и всевидящая.

Всеединый ум как религиозная субстанция, как предел, к которому стремится смертная мысль, представляет собой суд абсолютной мысли о мире, оправдывающий и осуждающий его. Е.Трубецкой ставит кардинальный вопрос смысложизненной проблематики, взятой в религиозном ключе: «Что такое это мировое око, которое одинаково все видит, насквозь проницая добро и зло, и правду и неправду? Вскрывается ли в нем положительный, добрый смысл вселенной, или же, напротив, это умопостигаемое солнце только раскрывает и освещает ярким светом бездну всеобщей бессмыслицы?».17

Так, от гносеологической постановки вопроса русский мыслитель переходит к онтологическому, более того, этически значимому, то есть человеческому. Жизненный смысл оказывается имеющим непосредственное отношение к задаче оправдания вселенной.

Отсюда, неудивительно, что «…первое, в чем проявляется присущее человеку искание смысла – цели жизни, есть жестокое страдание об окружающей нас бессмыслице…».