Смысл жизни человека: от истории к вечности - [148]

Чисто метафизический подход связан с поиском единственно возможного ответа, который не совпадает практически ни с одним конкретно-реальным, земным. Здесь должное «навсегда» отрывается от сущего и становится невозможной другая фундаментальная заповедь: «будьте совершенны как Отец ваш небесный». Две абсолютные заповеди христианства, взятые вместе, требуют совмещения метафизического и экзистенциалистского подходов к морали в плане конкретной, практической любви к совершенству, что реально достигается индивидом. Индивидуально определенная и осуществляемая мораль – точка пересечения векторов, задаваемых экзистенциалистским и метафизическим подходами. Метафизика выражает «что» морального абсолюта, а экзистенциализм – его «как». Диалог совести и ответственности – это диалог «что» и «как» морали, диалог вечности и времени в ней. «Совесть – понятие надысторическое, она презирает смерть, ибо никакое зло не может приключиться с добродетельным человеком ни в жизни, ни в смерти»; мораль же культурных ценностей принадлежит истории, предмет ее забот – поддержание существования вещей, обреченных на гибель. Объединение морали и совести невозможно;

оно осуществимо разве только в виде индивидуального достижения. В конечном итоге мы оправдываемся только верой» – цитирует Э.Трельча Р.Нибур.775

В этическом плане вершиной индивидуального достижения является нравственный смысл жизни, и «является» он, конкретно, в совестноответственном акте, в котором «прощение» главенствует над «терпимостью», а заповедь «не судите, да не судимы будете» усекается до емкого «не судите»: «Для меня очень мало значит, – говорит Св. Павел, – как судите обо мне вы или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо, хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне – Господь. Посему не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке, и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога» (1 Кор., 4:3-5).

Добропорядочный человек вовсю судит себя и других, стремясь к справедливой адекватности критериев оценки и самооценки; на уровне добродетельного существования человек перестает судить других людей;

морально праведный не судит и самого себя. Мы видим, что религиозная логика последовательно ведет к концентрации суда, оценки в Боге. Мораль же пытается удержать эту важнейшую для нее функцию, зафиксировать оценочный компендий и инструментарий, придать им легитимный и справедливый, а, значит, всеобщий характер. Стремление ко всеобщности нравственных требований и оценок приводит либо к формальнобессодержательным принципам нравственности, либо к содержательному анализу относительных, подверженных релятивизации норм и фактов нравственной жизни.

Поскольку содержательность и объемность всеобщего обратно связаны друг с другом (начало формальной логики), остается в основу этического анализа положить индивидуально определенную мораль, базовым механизмом которой является диалог совести и ответственности об абсолютном добре и человеческом предназначении. Если диалог, содержанием которого выступает любовь, результатом которого становится любовь, состоялся, – найдены подлинная цель жизни и средства ее достижения; возможное становится действительным, истина – ценностью, сущность человека реализуется в его праведном существовании, а нравственный смысл его жизни превращается из предмета поиска в саму жизнь.

Глава 6. Жизненный смысл вопроса о смысле жизни человека

Наиболее бесспорным аспектом смысложизненной проблематики в целом, является ее педагогическое и психолого-терапевтическое значение. Повторим еще раз слова Альберта Эйнштейна: «Человек, считающий свою жизнь бессмысленной, не только несчастлив, он вообще едва ли пригоден для жизни».776

Возникло даже специально ориентированное на смысл жизни психотерапевтическое направлении – логотерапия, основатель которой В.Франкл считал, что определение к смыслу и в смысле является основной движущей силой человеческой жизни. «Поиск каждым человеком смысла является главной силой его жизни, а не «вторичной рационализацией» инстинктивных влечений. Смысл уникален и специфичен потому, что он должен быть и может быть осуществлен только самим вот этим человеком и только тогда, когда он достигнет понимания того, что могло бы удовлетворить его собственную потребность в смысле».777

Потребность в смысле, считает Франкл, является для большинства фактом (исследование во Франции дало результат в 89 % опрошенных, считающих, что человек нуждается в «чем-то таком», ради чего он живет), а не слепой верой.778

Франкл полагает, что мы не выбираем смысл нашего существования, а скорее обнаруживаем его, то есть, что стремление к смыслу не сводится к рассудочному перебору вариантов и целей (всегда относительных) осмысленной жизни, а скорее, представляет собой интуитивное открытие ее смысла. При этом, человек в этом процессе – не ведомое чем-то существо, а прямо участвующее в нем: «Человека не влечет к моральному поведению, он в каждом случае решает вести себя морально».779

Мы видим, что моральная ориентация смысложизненного самоопределения для Франкла представляется естественной, вытекающей из природы человека. Очевидна гуманистическая основа его подхода, равно предполагающая светский и сакральный варианты осмысления жизни: «Он делает это для того, чтобы спасти тот путь, по которому он направил себя, или для спасения любимого человека, или ради спасения своего бога».