Смятение сердца - [13]

После той жизни, которую она вела прежде, терпеть подобное обращение было невыносимо. Она не привыкла просить, теперь же вынуждена была умолять о самом необходимом, и — о Боже! — она только и думала, что о ванне и чистом белье. Не раз ей хотелось бросить в лицо бездушным людям свое имя, но она сумела удержаться от безрассудного шага. Она была все еще слишком близко к отцу, и его кавалеристы оказались бы в городке уже на рассвете.

Погрузившись в невеселые мысли, Сэйбл начала поправлять прическу, чтобы придать ей видимость приличия, когда дверь неожиданно открылась. Девушка подняла голову — и получила в лицо ушат грязной воды. Малыш захныкал, когда его личико окатило водой, но она была слишком измучена, чтобы что-то предпринять, и так и осталась сидеть, промокшая насквозь.

Глава 3

— Ой! — воскликнул худенький подросток лет четырнадцати, потом завопил через дверь кухни:

— Мам, мама! Скорее сюда!

Сам он остался перед незнакомкой, разглядывая ее во все глаза. Вскоре в дверях появилась высокая статная женщина. Приглаживая на ходу выбившиеся рыжие пряди, она заглянула поверх головы сына.

— Что ты наделал, Эли?! Как же так можно!

— Клянусь Богом, мам, я не видел ее, — оправдывался мальчишка, труся за женщиной, поспешившей в дом.

Та круто повернулась, и ему пришлось отскочить, чтобы не столкнуться с ней.

— Не произноси имя Господне всуе! Я лучше останусь с леди, а ты принеси одеяло. — Убедившись, что сын беспрекословно повиновался, Феба Бенсон вернулась и присела на колени. — С вами все в порядке, мисс?

Сэйбл тряслась, сгорбившись на сундуке, губы ее вздрагивали, предвещая слезы. Она хотела, чтобы Лэйн была рядом. Она хотела оказаться в своей комнате, под толстым стеганым одеялом, в полной безопасности, но главное — она хотела, чтобы отец снова стал добрым, справедливым человеком, каким она знала его всю жизнь. Тогда он подошел бы к ней, обнял и поцеловал в лоб, он заверил бы ее, что все устроится, что он позаботится об этом лично. Но она знала, что мечтает о невозможном.

Слезы нахлынули даже не ливнем, а чем-то вроде девятого вала, начавшись одним коротким всхлипыванием, потом сдавленным рыданием, и наконец разразились со всей силой. Весь ужас полной беспомощности разом излился в жалобные подвывания, и сильнейшие конвульсии сотрясали усталые плечи.

Немного погодя Маленький Ястреб присоединился к ее плачу.

— Да у нее ребенок! — прошептала Феба, помогая Сэйбл подняться и увлекая ее к двери. — Идемте, мисс, идемте. Теперь все будет хорошо. Совершенно ни к чему плакать.

Девушка попыталась ответить, но только зарыдала сильнее. Она безропотно позволила ввести себя в дом. Феба мягко принудила ее опуститься на стул.

— Эли, одеяло! Скорее! — Парнишка выскочил из-за двери и протянул одеяло матери, которая осматривала Сэйбл в поисках ран. Убедившись, что все в порядке, и плотно укутав ее, она снова прикрикнула на сына:

— Неси еще одно, а потом достань лохань и разыщи несколько полотенец поприличнее.

— А полотенца зачем?

— Затем, что у нее грудной ребенок, — объяснила Феба, не удостоив сына взглядом.

Тот округлил глаза и бросился выполнять приказ.

— Да скажи своим братьям, пусть идут домой! — крикнула она вслед, попутно убирая с лица Сэйбл прилипшие мокрые волосы. Наряд гостьи, несмотря на его непрезентабельный вид, говорил о лучших временах, а жалобный плач тревожил отзывчивое сердце Фебы Бенсон. — Все хорошо, дорогая моя, все хорошо. Позвольте мне взять ребенка…

Но стоило ей коснуться надрывающегося от крика малыша, как Сэйбл отпрянула, и в ее распухших глазах мелькнул страх. Неуклюжими от усталости руками она прижала Маленького Ястреба к себе. Феба Бенсон хорошо знала, что такое страх, и тотчас отступила.

— Ладно, я не стану его трогать. Видите, я стою в сторонке. Почему бы вам не сказать свое имя?

— Сэ-эйбл, — пробормотала девушка сквозь слезы, — Сэйбл Кав…

— А я Феба Бенсон, — ответила та, сделав вид, что не заметила, как гостья запнулась на полуслове.

— Счастлива познакомиться с вами. — Сэйбл высвободила из-под одеяла руку и протянула ее для пожатия.

Пораженная этой любезной фразой, Феба механически приняла руку и слегка встряхнула. Рука была белая, холеная.

— Как случилось, что вы оказались перед нашей дверью? — спросила она, не сдержав любопытства.

Сэйбл подняла взгляд на лицо женщины, в котором было столько доброты, от которой она успела отвыкнуть за последние недели. Вопреки усилиям ей не удалось сохранить самообладание, и на проявление участия, единственное с момента бегства из Вашингтона, она ответила новым потоком слез.

— Это было так ужасно! Папа был вне себя, а Лэйн… Я была нужна Лэйн. Я говорила, говорила, что не сумею, но она не слушала! И я сделала все, что могла. — Сэйбл взглядом молила добрую самаритянку поверить ей. — А малыш… он такой хороший… я его просто обожаю, но я не знаю, как о нем заботиться, правильно ли я все делаю… а в поезде со мной так плохо обращались! Они только что не плевали мне в лицо… И мне нужен проводник, поэтому приходится ходить по ужасным салунам… Все думают, что я тронулась умом. Я сама думаю, что тронулась! А эта гадкая миссис Кларксон просто бросила его одного. Грудного ребенка, верите ли? Она насплетничала всему городу, и теперь никто не сдает мне комнату. — Сэйбл чуть было не зарыдала в голос, но сумела удержаться и поспешно продолжала: