Смрт - [7]

— Садитесь.

— Видите ли, как режиссер я намеревался вставить в фильм интервью с президентом Караджичем. Я собирался провести его сам: я задаю вопросы, он отвечает. Я осознавал, что подобная подача материала — банальна, но другого выхода не видел. Заметив вас здесь в столовой, я придумал вот что: вы возьмете для моего фильма интервью у президента. — «Лимоноф же говорит по-английски», — подумал я. — К тому же у сербов и русских одна вера, ваши народы дружили веками. На ваши вопросы президент ответит охотнее и интереснее, чем на мои. Если вы, конечно, не против, и если господин президент не будет против. Согласны?

— Сколько это займет времени?

— По нашим подсчетам, дня три. Мы уже отсняли множество материалов.

Офицеры шумно самообслуживались за нашими спинами. Одни отдавали подносы с использованными тарелками в особое окошко, к посудомойкам, другие нагружали подносы свежими блюдами, входящие топали ногами, ведь на улице таял горный снег. Внезапно все стихло. Офицеры встали все как один.

— Президент Караджич! — сказал Павликовский.

Встали и мы. Президент, в том же длинном пальто с поясом, вошел и направился прямо к нашему столу. Протянул руку Павликовскому. Пожал руки всей съемочной группе. И пожал руку мне. Я сказал, что я «русский п'исец» (т. е. писатель), а Павликовский вдруг добавил, что у него есть гениальная идея, чтобы русский писец и поэт Лимонов брал бы интервью у сербского поэта и президента Караджича. Если, конечно, господин президент не возражает.

На солидном, но акцентированном американском английском языке Караджич сказал, что он извиняется перед съемочной группой Би-би-си за то, что заставил себя ждать. Заметив, что офицеры в столовой все стоят у своих столов, Караджич показал им рукой: «Садитесь же». Офицеры осторожно, почти беззвучно, сели, что было удивительно, поскольку это были большие и могучие сербские офицеры.

— Я вас видел на заседании ГосСовета, — сказал Караджич. — Вы друг Биланы?

— Да, с сегодняшнего утра. Она напоила меня кофе.

Караджич снял пальто и сел. Этому моменту соответствует фотография, где запечатлены он и я, там, в столовой. Слева от Караджича стопка тарелок, его длинные седые волосы обрезаны в скобку, как у школяра или Алексея Толстого, и я в темных очках, гладко бритый, по виду скорее похожий на ненавистного сербам хорвата. Караджич, мелькнула у меня в тот момент мысль, похож на профессора американского университета, как и Билана Плавшич. Таковым он на самом деле и являлся многие годы до тех пор, пока не был призван боснийскими сербами выполнить более важную роль, чем профессор психиатрии.

Продираясь сквозь толщу пятнадцати лет, а именно столько лет исчезли в пасти у времени, я вижу Караджича, офицеров, молодых и старых, с гордостью глядящих на своего президента. Где он сейчас? Скрывается в родных боснийских горах, как какой-нибудь древний консул, объявленный вне закона, и его прячут ветераны? Или же скрывается в необъятной России, может быть, сидит в некой югославской строительной фирме, предлагая клиентам буклеты и обсуждая расходы? «Голубь» Билана Плавшич находится в камере международной тюрьмы в Гааге. Так же, как и Момчило Краiшник. Затрудняюсь сейчас вспомнить, был ли он «голубем», Краiшник, но уж никак не «ястребом». Краiшнику дали 11 лет, Билане Плавшич — 9. Генерал Радко Младич скрывается, также как и Караджич. Все они, и «голуби», и «ястребы», оказались одинаково виновны в глазах европейцев и янки. Виновны в том, что защищали родные горы, свои дома, сливовые деревья и виноградники.

В чем они ошибались, если они ошибались? Они ошиблись в том, что недооценили жестокость и европейцев, и янки. За демагогией не разглядели железную пуританскую волю наказать и даже уничтожить их только потому, что сербские диаспоры мешали им осуществлять свои планы. К несчастью Сербской Боснийской республики, во главе ее стояли люди с успешным американским прошлым, а не люди с неуспешным. Профессорский опыт и Караджича, и Биланы Плавшич сталкивал их в Соединенных Штатах с людьми из мира науки, культуры, интеллигентности. И Америку Караджич и Билана представляли по тем коллегам-профессорам, по вольному духу Корнеля и Беркли. В то время как Америкой управляют полуграмотные патриоты-миллионеры из Техаса и всяких медвежьих углов. В расчете на разум сдалась Плавшич, и даже лидер радикалов-националистов партии Сербска Радикальна Спилка Шешель сам поехал в Гаагу и сдался. Потому что верил в справедливость Запада. Крестьянский генерал Младич никогда не верил.

Детскими кажутся сегодня их ухищрения понравиться, не брать Сараево, рассчитывая, что этим они завоюют сердца жестоких лидеров Запада. Что «голуби», что «ястребы», заключены они в темницы. Преподав нам исторический урок.

А тогда в столовой мы сговорились с президентом встретиться наутро. Меня должен был забрать из отеля Павликовский. Благодаря Павликовскому, я три дня находился в обществе президента. Правда, Павликовский обманул меня и подставил, как западные политики сербов. Камера Би-би-си сумела поймать меня в объектив, когда я стрелял на стрельбище из пулемета. Этот кадр впоследствии был включен в документальный фильм «Сербская эпика» с подлым таким добавлением-вставкой. На секунду после показа стреляющего из пулемета Лимонова в фильм был вмонтирован кадр: мирные домики Сараево. Оказалось все точно так, как предупреждал русский Ницше Константин Леонтьев: «Не радуйтесь вниманью франков». Он правильно предупреждал. Фильм основательно испортил мою репутацию в странах Запада.