Смотрю на мир глазами волка - [27]

Киса и Цыпа были, как два близнеца. Хотя первый был метис с черными, почти моими волосами, а Цыпа отличался явно хохлятской наружностью и курчавой рыжей шевелюрой. У обоих были детски-наивные молодые лица, оба в недавнем прошлом отбывали срок за грабеж с разбоем. Без моего чуткого руководства они через неделю-другую снова оказались бы на нарах, имея на ушах свою родную 146-ую статью. А со мной могут изрядно позажигать на воле. Правда, в случае палева, груз у них будет уже повесомей — вооруженный бандитизм, что у нас в России в девяноста девяти случаях означает вышку. Ну, да все под богом ходим, а если проще — коли суждено тебе отпрыгаться, то все одно дальше «стенки» не прыгнешь.

При моем приближении Киса предупредительно распахнул заднюю дверцу. Из салона на меня пахнуло застоявшимся запахом анаши. «Как нет рыбы без костей, так нет людей без недостатков», — вспомнились слова какого-то импортного философа. В юности увлекался философией — влияние папаши, доцента УРГУ.

— Все тихо, Евгений Михалыч, обычная ментовская болтовня, — предупреждая вопрос доложил Цыпа, кивнув на радиоприемник, постоянно настроенный на милицейскую волну.

Через десять минут мы уже были в нашей резиденции. Сказано, ясное дело, слишком громко, но мне нравится. Пивной бар «Вспомни былое», — так называется наша «крыша», — полуподвальное помещение с тюремными решетками на окнах. Внутри интерьер тоже в тему — недорогие столики с пластиковым покрытием, вместо стульев скамейки. Стены «шубой», то есть шероховатые, со множеством безобразных выпуклостей, чтоб на них не писали. Кто когда-нибудь побывал в камере следственного изолятора, знает, что это творение тюремных Ньютонов достигается обыкновенным разбрызгиванием цемента. С высокого потолка свисали на тяжелых цепях лампы, забранные в частую металлическую сетку. В качестве украшений в нашем заведении служили несколько пар наручников, развешанных по стенам вместо привычных надоевших натюрмортов. Не знаю, как вам, а мне собственный дизайн тешит душу или что там от нее осталось после всех коллизий моей многоликой жизни.

За стойкой бара посетителям плотоядно улыбалась барменша Ксюша, двадцатилетняя девчонка с отличными формами, которую я переманил к себе из сомнительной фирмы со всеобъясняющим названием «Гейша». Ксюша была обряжена в милицейский китель с погонами лейтенанта и выглядела хулигански из-за заломленной на ее рыжей копне фуражки с красным околышем. Кроме кителя, фуражки, белых шелковых плавок и белых кроссовок на ней ничего не было. Я пришел к выводу, что у клиентов, при виде столь вызывающе выпирающей из-под кителя попки, должна пересыхать глотка. И это благотворно скажется на количестве потребляемого пива. И, кажется, не промахнулся. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

Справа от стойки, за дверью с внушительной табличкой «Управляющий», находился Петрович. Между своими я звал его Папашей Фунтом или просто Фунтиком, намекая на персонажа известных сатириков. Меня «Сникерсом» не корми, дай только пошутить да позабавиться. За чужой счет.

Петровича я знал с лагеря, а значит, как облупленного, и мог на него положиться. Да и нет ему выгоды вести двойную игру. Бобыль, ни гроша за пазухой. Из лагеря ему была одна дорога — в связи с преклонным возрастом — в дом старчества. Я же его пригрел, сейчас он имеет средства для удовлетворения всех своих потребностей, вплоть до сексуальных — Ксюша всегда под рукой. Хотя какой уж секс на седьмом десятке. Разве что на оральный еще сподобится.

При нашем появлении Петрович оторвался от телевизора, где, как и обычно, у него крутилась кассета с «Томом и Джерри». Печально, но, по ходу, в детство впадает старикан.

— Все путем, Евгений Михалыч. Никто не звонил, тебя не спрашивали, — засверкал Петрович своими новыми зубными протезами с золотым напылением.

— Это к лучшему. В течение дня должна позвонить Анжела, не вздумай отключить телефон из-за своих мультиков. Что скажет, запиши слово в слово. Сделай, Фунтик, чешского пивка, да мы отчалим. Дела.

— Дела в спецчасти, а у нас делишки! — по-лагерному съязвил Петрович, открывая холодильник.

С запотевшими банками в руках мы с Кисой расположились на уютном кожаном диванчике. Цыпа, как и обычно, остался на стреме с той стороны двери. Киса щелкнул крышкой серебряного портсигара, засветив аккуратненький ряд «забитых» папирос.

— Пока не в кайф. А ты пыхни, расслабься, — разрешил я.

Киса благодарно кивнул. По комнате поплыл специфический запах марихуаны, а если попросту — анаши.

— Предвижу, что вечером для тебя будет работенка, — я отставил опустевшую банку на журнальный столик. — Так что слишком не увлекайся. Уходим.

— А я, как пионер — всегда готов. — Киса ухмыльнулся, но папиросу загасил, а чинарик экономно сунул обратно в портсигар.

Цыпа вел машину виртуозно. Этого у него не отнять. Казалось, на дорогу вообще не глядит, а «Жигуленок» сам легко обходит «вольво» и «мерседесы», нагло заполонившие улицы Екатеринбурга. И при этом умудрялся не нарушать дорожные правила, стрелка, как приклеенная, держалась на цифре сорок. Магия, а вернее — мастерство, которое не купишь, но продать можно. За водку или наркотики, к примеру.