Смотрю на мир глазами волка - [19]

— На, батя, запей пивком, оно лучше сладится.

Старикан недоверчиво оглядел меня и, не сказав ни слова, зацепил мою кружку прокуренным пальцем и опрокинул ее содержимое в рот. Я увидел на его шее застарелый глубокий шрам. Всмотревшись в поблекшие серо-голубые глаза, вспомнил знакомого представителя «спецконтингента».

— Петрович? Церковник?! Каким ветром? Давно откинулся?

— Привет… э-э, Кардинал, — прошамкал Петрович, ничуть не удивившись. — Второй месяц гуляю.

— Склероз у тебя. Монах я, а не Кардинал! В КПЗ встречались.

— Угу. Помню, кликуха твоя с моей схожа. Монах — в натуре! — Старик заулыбался, очень довольный своей памятью.

— Чем промышляешь?

— Да на что я годен под семьдесят годков! — снова нахмурился Петрович. — Сил хватает только пьяных шмонать. И до чего, поражаюсь, в людишках инстинкт собственника переразвит! Лезешь в карман пьянчуге, а он, сучара, тут же просыпается! Так что бедствую, брат. Раскидываю, не возвернуться ли обратно в зону… Там хоть похоронят боле-мене прилично. А то вон в центральном парке откинул копыта ханурик какой-то, так четыре дня протухал, пока труповозка соизволила подобрать. Не вру, сам ходил смотреть.

— Крыша-то есть?

— Какое там! Всю жизнь бобылем бесквартирным. А щас в теплотрассе кантуюсь. В парке уже не климат.

— Могу дать подзаработать.

— Сколько?

— Десять штук.

— Подписываюсь. Что надо делать?

— Пустяк. Сходи в автокамеру хранения и принеси из шестьдесят шестого сейфа пакет или кейс. Шифр — пятнадцать девяносто три. Запомнил?

— Обижаешь, Монах! За червонец я таблицу умножения по новой выучу.

— Ладушки. Тогда двигай, а я недалеко буду.

В зале камер хранения встал за колонну — предосторожность не лишняя, если все же взрыв будет.

— А я тебя потерял, — вынырнул у меня из-за спины Петрович. — За этим посылал, что ли?

В руках он держал обычный, неопасный с виду, заклеенный конверт из плотной коричневой бумаги.

— Тут написано чегой-то, — Петрович приблизил конверт к глазам. — А глянь, верно, тебе: «Монах, пусть благодаря этому сувениру твоя дистанция до стенки хоть на децал удлинится». Подпись отсутствует.

Я взял конверт. Нет, для бомбы он явно легковат. На ощупь в нем было несколько записных книжек или денежных пачек. Я уже почти поверил в последнее. В конце концов, не все же евреи Иуды и Каины.

Надорвал. В конверте оказались две пачки стодолларовых ассигнаций. С этого дня я согласен — евреи Богом избранный народ, в натуре. И как только позволил себе сомневаться в искренности Леонида, подозревать в коварстве! Все-таки часто предубеждены и несправедливы на Руси к представителям иудейского племени.

Петровича поселил в гостинице «Свердловск», снабдил на первое время деньгами, велев не лезть в криминал, не запиваться и на днях ждать от меня известий.

Позвонил Могильщику и назначил сбор группы на девять вечера у него на квартире.

Киса и Цыпа уже сидели в гостиной за столом, уставленным разнокалиберными бутылками в обществе тарелок с различными консервами, извлеченными из заграничных банок и баночек. Но к еде никто не притрагивался, должно быть, ждали меня. Что ж, в таком случае дисциплина в нашей банде стоит на весьма похвальном уровне.

— Монах! Я по тебе скучал! — вскочил Киса, разливая по рюмкам коньяк. — Для нового дела вызвал?

— Не угадал. Значительно круче — собрал сходняк для дележа незаработанного вами куша. — Я эффектным жестом выдернул из куртки две пачки баксов и хрястнул ими об стол, чуть не опрокинув тарелку с икрой.

Ребята оторопели, а зевающий Могильщик, появившийся из кухни с сифоном, так вообще позабыл пасть закрыть.

— Двадцать штук зелененькими. Половина сразу изымается в мою пользу, так как их добыл я. Половина из остатка идет в нашу общаковскую кассу. — Я взял одну пачку, присоединил к ней половину второй и спрятал их обратно в карман. — Вам досталось по тысяче шестьсот шестьдесят шесть долларов. Довольны? Не слышу аплодисментов!

— Ну, ты зажигаешь, Монах! — искренне восхитился Киса. — Кстати, как твое имя-отчество?

— Евгений Михалыч.

— Я как увидел тебя, враз просек, что с тобой, Евгений Михалыч, дело у нас пойдет. И как в воду глядел!

— Мне нравится энтузиазм, но давайте выпьем и обсудим план действий. Освободите стол от мусора.

Могильщик, недолго думая, спрятал свою долю зеленых в комод, а Киса с Цыпой в одинаковые бумажники из тисненой кожи.

Утолив голод и жажду, мы закурили из нового кисиного приобретения — серебряного портсигара с двуглавым орлом на массивной крышке.

— Киса, ты пижон, — констатировал я, раскурив «косяк». — Догадываюсь, что весь навар от дела ушел у тебя на «травку».

Киса нахмурился и тут же рассмеялся.

— В точку, Михалыч. Но обрати внимание на качество! Это ж не третьесортная солома, а натуральная пыльца. Двенадцать штук за грамм. И то по блату. Есть у меня узбек знакомый. Умудряется привозить, несмотря на сплошные кордоны на железке.

— Возьми килограмм для «общака». Пригодится. Чем черт не шутит — может, сами наркодельцами заделаемся. В любом случае, это неплохое помещение капитала. — Я отсчитал четыре тысячи долларов и выдал их Кисе. — Когда будет товар?

— Завтра, — не задумываясь, ответил тот и вернул мне четыре сотни. — За оптовую сделку положена скидка. Я не кусочник, Евген.