Смородинка - [13]

— Ой, подожди! Они сейчас закатятся куда-нибудь. — Продавщица сгребла мелочь в кучу и принялась считать.

— Пятнадцать рублей, сорок копеек, торжественно объявила она, наконец. — Копилку разбил, что ли?

— Угу, — точь-в-точь как отец, хмыкнул Руслан.

— У мамы день рождения, или просто так? — Продавщица сыпала вопросами, перебирая душистые коробки.

— К Новому Году, — сдержанно заметил мальчик.

— Вот. Как тебе? Болгарские, «Сигнатюр».

Руслан недоверчиво оглядел пузатый граненый флакон с бантиком на горлышке.

— А это точно с запахом моря?

— Есть еще «Эллада». — Рыжая подсунула мальчику коробку с профилем греческой красавицы. Он растерянно посмотрел на кудрявый профиль и тихо повторил:

— Понимаете, мне нужно только с запахом моря.

— Вот, «Малахитовая шкатулка», «Лель». — Продавщица передвигала по стеклу зеленые затейливые коробочки. — Или, хочешь, возьми «Сардоникс». Это замечательные духи. Их три номера.

Руслан внимательно посмотрел на одинаковые белые коробки. На одной из них была изображена игривая гречанка с полотенцем, на другой эта же гречанка плясала в компании развеселых амуров, на третьей был изображен бородатый древнегреческий мужик в шлеме.

— Посмотри, тут женщина с полотенцем. Наверно, только что искупалась. Эти, точно, будут с морским запахом.

Если бы Руслан был постарше, он подивился железной логике рыжей продавщицы, но сейчас ему было не до этого.

Он приблизил к носу стеклянный флакон с темной жидкостью. Запах был задорный, пряный и свежий. Руслану показалось, что, и вправду, крепко запахло морем.

— Сколько? — выдохнул мальчик.

— Пятнадцать рублей. В кассу.

— Заверните, — осипшим от волнения голосом сказал Руслан.

Когда он вернулся с чеком, рыжая уже протягивала ему завернутую в белую прозрачную бумагу коробочку.

— Ну, будь здоров, мамина радость, — улыбнулась она.

— Спасибо, — сурово ответил Руслан, и зашагал к выходу.

Дома он вначале хотел спрятать духи в пёсьем животе, но, поразмыслив, решил найти место в комнате. Ну, его, этот пыльный погреб, лезть еще туда!

…Мама сидела, облокотившись на подушки, и поправляла поредевшие волосы.

— Мама! — Руслан хотел броситься к ней, но мама сделала предостерегающий жест, и он уселся на пуфик около кровати.

— У тебя что-нибудь болит? Ты, наверно, есть хочешь? Давай, я тебе подушку поправлю.

— Нет, Руся, не надо. У меня ничего не болит. Посиди просто со мной.

— Мама, ты не съела яблоки? — Руслан бросил взгляд на вчерашнюю тарелку. — Мамочка, ну хоть кусочек. Я отрежу.

Мать покорно положила в рот яблочную дольку.

— Очень вкусное, Руся. Сам поешь. Пожалуйста.

Руслан с хрустом надкусил сочное яблоко.

— Я же тебе жоворил, что оно вкужное, — пробурчал он с набитым ртом. Мать улыбнулась.

— Ну, беги, Русенька. Пообедай.

— А ты?

— Я потом. Сейчас что-то не хочется.

— Надо есть, чтобы поправиться, — серьезно заявил Руслан, и вышел из спальни.

В гостиной он украдкой бросил взгляд на книжную полку, где за синим томиком сказок Андерсена лежали заветные духи, и побежал на кухню.

— Ты где был так долго? — Бабушка поставила перед ним тарелку с перловым супом. — Ешь, давай.

— В школе после уроков оставили. Надо было класс убрать, — не моргнув глазом, соврал Руслан. Для святого дела не грех и соврать!

Тут в дверь кто-то позвонил, и бабушка отправилась во двор. Вскоре на пороге появился высокий седой человек, мамин доктор. Он навещал ее раз в неделю, слушал, делал уколы, разговаривал, улыбаясь и покачивая головой.

Бабушка тихо спросила:

— Ну как?

— Состояние стабильное. Надо поддерживать силы. Пусть ест все, что хочет.

— А… а сколько?

— Недели две-три. Ну, до праздника, думаю, ничего не будет. При мальчике держите себя в руках.

— А что еще остается, доктор? — сказала бабушка еле слышно.

Проходя мимо комнаты, доктор потрепал Руслана по щеке, и весело сказал:

— Ну чего, серьезный такой? Все будет хорошо с твоей мамой. Учись отлично, чтобы ее не огорчать.

— У меня все пятерки, — буркнул Руслан. Ему не нравилось, когда с ним говорили как с маленьким.

— Вот и молодец! — Доктор кивнул бабушке, и вышел во двор.

Бабушка закрыла входную дверь и вернулась на кухню прямая, строгая, с поджатыми губами.

Прошло несколько недель. Руслан ходил в школу, вовремя возвращался домой с дневником, полным пятерок, и, с нетерпением, ждал каникул, когда можно будет наряжать елку. Он давно приготовил подарки бабушке и отцу: для бабушки выжег маленькую разделочную доску, а отцу нарисовал лихого наездника на горячем скакуне, красиво свернул картину в свиток и завязал синей ленточкой. Духи для мамы по-прежнему скромно стояли за томиком Андерсена и дожидались своего часа.

Мама все время лежала на высоко поднятых подушках. Бабушка приносила ей еду на подносе, но мама ела очень мало. Руслан приставал к ней, умоляя съесть хоть дольку апельсина или яблока; мама старалась его не обижать, и все гладила по щеке. Отец подолгу сидел на пуфике, держал жену за руку, что-то тихо говорил. Руслан нетерпеливо ждал, когда тот выйдет, и можно будет снова прижаться к маминой руке.

25 декабря Руслан наряжал елку. Бабушка долго ворчала, что ей некогда, и, вообще, не до этого, но, все же, кряхтя, полезла на антресоли и вытащила старую искусственную елку и коробку с игрушками. Руслан украшал ее четыре часа! Он отходил, придирчиво рассматривая, где не хватает игрушек или серебряного хрупкого дождя, перевешивал красные, зеленые, золотые шары, разрывал вату, накидывая ее снегом на тускло-зеленые ветки.