Подхватив корзинку, он зашагал к огромному кривому дереву похутукама, чьи сучковатые ветви нависали над крутым, поросшим травой берегом около поворота дороги. Ванесса, помедлив, последовала за ним. Когда она подошла, на густой траве уже было расстелено одеяло.
– Надеюсь, вы не собираетесь стоять у меня над душой, пока я ем? Садитесь и отдыхайте, Ванесса, – поддразнил ее Бенедикт и, усевшись на одеяло, стал рыться в корзине.
Ванесса тоже села, и ее вдруг охватило чувство одиночества. Под их весом одеяло осело в пружинистой траве, и перед ними открывался вид лишь на море, так что с пляжа и с дороги их не было видно. Они сидели в ложбине, укрытые от ветра, и Ванессе стало даже жарко. Она расстегнула молнию на куртке, сняла ее и одернула кардиган из ангоры.
– Похоже на уютное гнездышко, правда? – пробормотал Бенедикт. – А вы – словно пушистый цыпленок. Вам кофе или шампанское?
Ванесса взглянула на хрустальный бокал и чашку доултонского фарфора у него в руках, затем перевела взор на столовое серебро и накрахмаленные белые льняные салфетки, лежащие на одеяле. У Бенедикта Сэвиджа всегда все самое лучшее!
– Кофе, пожалуйста, – чопорно сказала она.
– Правильно. Нужно сохранять ясную голову, – вежливо заметил он и, вытащив нержавеющий термос, налил горячий кофе в чашку. – Молоко, сахар, миледи?
– Нет, благодарю вас.
Он передал ей чашку, налил себе тоже кофе и стал раскладывать еду, которая оказалась скорее сытной, чем изысканной. Кейт знала, что нужно для хорошего пикника, независимо от того, богаты вы или нет: пирог с ветчиной и яйцом, холодная курица; жирный, золотистый новозеландский чеддер; хрустящий домашний хлеб и соленые огурцы, которые Ванесса помогала Кейт консервировать.
– Я должен спрашивать вас о том, что вы любите, а что нет. Вот вы про меня все знаете. Это несправедливо, – заметил Бенедикт, наблюдая, как она потягивает кофе.
– Далеко не все, – возразила Ванесса.
– Тем не менее я в невыгодном положении. Мысль о том, что он чувствует себя неуверенно, была Ванессе приятна, и она, не удержавшись от улыбки, сказала:
– Что ж, теперь вы знаете, как я пью кофе.
– Вы можете и поесть, хотя и сказали, что не голодны, – вежливо предложил он.
У нее слюнки текли при виде еды, поэтому она не стала возражать, когда Бенедикт разрезал пирог и разложил на две тарелки. Несколько нарочито он схватил салфетку и, нагнувшись, положил ей на колени, а затем подал тарелку.
– Как вам кажется, из меня получится хороший дворецкий? – засмеялся он.
– Господи, конечно, нет! – от неожиданности выпалила она.
– Очень непосредственно. – Он улегся на бок и, подперев рукой щеку, принялся есть. – А почему?
– Потому что вы не… вы слишком… – Она замолчала, не желая давать ему характеристику.
– Что «не»? И что «слишком»?
– Вы слишком стары для этого. Он перестал жевать.
– Ничего себе!
Ванессу насторожил блеск в его глазах, и она поспешила уточнить:
– Я хочу сказать, что вам поздно меняться. Вы привыкли поступать по-своему, и я не представляю, как вы будете выслушивать указания и при этом не спорить…
– Мы говорим о вас или обо мне? – язвительным тоном прервал он. – Я архитектор и получаю указания от клиентов каждый день…
– У меня такое впечатление, что вы получаете только те указания, которые вас устраивают, – сухо ответила Ванесса. – Разве не поэтому вы ушли из отцовской компании? Вы просто не смогли выполнять работу, требующую почтительности к заказчику. Вам надо всем управлять самому. Вы даже не знаете, как надо благодарить!
– Я не заметил, чтобы вы сами были очень почтительны. А когда это я требовал благодарности от своих служащих?
Он, казалось, действительно обиделся, и Ванесса съязвила:
– Вы даете мне выходной, но желаете, чтобы я покорно согласилась быть всецело в вашем распоряжении!
Бенедикт мрачно улыбнулся.
– Покорно – нет. Я не такой большой оптимист. Но если я на самом деле вам мешаю, то уезжайте и оставьте меня в клубах пыли. Но вы этого не сделаете. И не говорите, что из уважения ко мне. Вы покажете мне нос, если пожелаете. Когда дело у нас доходит до важного, то мы ведем себя как Бенедикт и Ванесса, мужчина и женщина, а не хозяин и служанка.
– Я на самом деле не хочу…
– Нет, хотите. Вы хотите меня – и боитесь этого. Боитесь, что станете беззащитной. Черт, но мужчины тоже могут быть беззащитными. И даже больше, чем женщины. Мы не можем сопротивляться, когда женщина нас волнует. Посмотрите на меня – думаете, мне нравится, что я теряю контроль над собой?
Он жестом указал на свое тело от плеча до бедра. Ничего не понимая, Ванесса проследила за его рукой, смутилась и покраснела.
– Вам неловко? А представляете, как я мучаюсь!
Она представила и покраснела еще больше. Он отрывисто рассмеялся.
– Ну, я допускаю, что не все ощущения настолько мучительны. – И хрипло добавил:
– Некоторые… чертовски приятны. Вопрос в том, что нам с этим делать?
– Ничего, – с дрожью в голосе сказала Ванесса, стараясь казаться невозмутимой. – И если вы полагаете, что можете использовать сексуальное домогательство…
– Сексуальное домогательство! – В мгновение ока он уже сидел, яростно ругаясь, так как пролил кофе на колени. Небрежно вытерев пятно рукавом свитера, он спросил:
