Смейся, Принцесса! - [12]

Я не сомневалась, Брилю обязательно влетит за «невнимание». Но странно, бабушка не набрала номер Льва Александровича и не потребовала его присутствия. Сдвинув брови, она решительно нажала на серебристую ручку белоснежной двери и вошла в кабинет. Эдита Павловна умела справляться и с волнением, и со страхом, и с нервами.

Во мне сразу поселилась уверенность, что ничего плохого не обнаружат, позже Лев Александрович или другой врач назначит какие-нибудь таблетки, и уже через неделю бабушка забудет о боли в левом боку. Я совершенно не могла представить Эдиту Павловну на больничной койке, даже домашний постельный режим для нее казался невероятным и невозможным.

Послонявшись немного по этажу, изучив пару информационных плакатов, я поболтала с Тимом по мобильному телефону и направилась обратно к двести третьему кабинету. Но уже через несколько шагов почувствовала странную слабость в ногах, в голове гулким эхом зазвучали неразборчивые фразы, в душе задергалась огненная ниточка… Я резко остановилась посреди коридора и принялась неотрывно смотреть вперед, будто именно оттуда, из-за угла, могло появиться объяснение этому странному состоянию.

«Наверное, мне тоже необходимо обследоваться… МРТ головного мозга – это то, что нужно!»

Я не услышала его шагов. Я угадала их.

Шаг. Еще. И еще. И еще…

Уверенно. Спокойно. Легко.

Из-за угла появился Клим Шелаев, и где-то там, наверху, на небе, за белыми ватными облаками, кто-то сначала потушил свет, а затем включил его ярче, так, что заболели глаза.

Враг семьи Ланье шел мне навстречу. «Кажется, я не видела его тысячу лет…» И звучала барабанная дробь, и замирало вокруг все живое, и я не могла найти в душе хотя бы одну каплю равнодушия, которая позволила бы мне отвернуться… Или хотя бы сдвинуться с места.

Клим ничуть не изменился: все та же циничная насмешка на губах, цепкий взгляд, та же походка и наверняка те же острые, как бритва, мысли. «Кажется, я не видела его тысячу лет…»

Приблизительно в конце сентября я перестала представлять, какой будет наша встреча (рано или поздно она должна случиться)… Или в октябре?..

– Здравствуй, – Клим остановился в метре от меня и прищурился, ожидая ответа. Но я молчала. – Здравствуй, Анастасия. Здравствуй, душа моя, – последние слова он произнес с улыбкой, которую я не смогла бы назвать ледяной или едкой. Но и мягкой, доброй и теплой она не была.

– Здравствуйте, – ровно произнесла я, словно между нами не лежали долгие месяцы разлуки. Подумаешь, Клим Шелаев… Я давно забыла о нем!

– Ты же не забыла обо мне, правда?

– Ошибаетесь.

– Ты вспоминала меня каждый день, не так ли?

– Вы с ума сошли? – Я удивленно приподняла брови и выдала мимолетную, но весьма ядовитую улыбку.

– Ты дрожишь.

– Нет.

– Да. – Клим ответно улыбнулся и повернул голову в сторону двести третьего кабинета. – Сколько у нас минут? – спросил он так, будто мы были заодно и собирались обчистить банк.

– Боитесь? – в ответ спросила я, стараясь понять, действительно ли дрожу, но когда под ногами горит и трясется земля, то… Тогда вообще ничего понять невозможно.

– Нет, просто хочу все успеть. – Клим вздохнул и смерил меня тяжелым взглядом с головы до ног. Мы оба замерли, смотря друг другу в глаза. – Анастасия… Ты прекрасна. Смущена и прекрасна. – Его голос стал наполняться игрой, той самой – привычной, постоянной, непонятной, острой, обжигающей, ледяной. Я поняла, что действительно дрожу (к великому сожалению!), убрала руки за спину и сжала кулаки. – Все же я могу гордиться своей силой воли: столько дней без тебя… Но, с другой стороны, это непростительная ошибка.

Клим сделал еще шаг, и его настроение резко изменилось. Щека дернулась, по лицу пробежала тень, губы стали тоньше, взгляд жестче. Я мгновенно почувствовала слабость, она накрыла меня с головой, качнула, болью отозвалась в животе и поползла вверх – к сердцу. Опять показалось, что свет выключили, а затем включили. Теперь Шелаев улыбнулся устало, будто наконец получил то, за чем пришел.

– Эдита Павловна уже давно в этом кабинете, – нарочно напомнила я.

– Неужели? И она может выйти в любой момент?

– Да, представьте себе.

– Как же я не подумал об этом раньше… А если мне сесть и подождать Старуху? Вдруг она будет так же рада меня видеть, как и ты?

– Я не рада.

Клим подошел к одному из стульев, сел и нагло положил ногу на ногу.

– Иди ко мне. Расскажи, как проходит учеба, как поживает Сима, чем ты занимаешься вечерами.

«Эдита Павловна сейчас выйдет… Вот сейчас… Еще пара секунд или минута… И что будет? Бабушка испепелит Шелаева взглядом, разорвет в клочья… И меня заодно… Нет… Нельзя предугадать… невозможно!» – мысли полетели стрелами одна за другой, но потом остановились и на короткое мгновение замерли.

«Расскажи, как проходит учеба, как поживает Сима, чем ты занимаешься вечерами».

Я внимательно посмотрела на Шелаева и интуитивно поняла, что он знает, как я учусь, как обстоят дела у Симки и ему даже известно, что я ем на завтрак, обед и ужин. У Клима было слишком насмешливое выражение лица, а в глазах танцевали с бубнами и балалайками маленькие, весьма довольные собой чертики.