Смертоносный призрак - [20]

Ева зажигает свет, закуривает сигарету, говорит:

– Боже мой! Так замечательно мне еще никогда не было!

Молодой человек ласково и нежно ее гладит. Потом тоже закуривает сигарету. Молча лежат рядом, курят, разглядывая потолок. Он говорит:

– Вот теперь и мне уже пора: в редакции ждут репортажа.

Хочет встать, но Ева хватает его за руку:

– Подожди, побудь еще немного! (Она кладет его руку к себе на грудь). А я тебе расскажу все, о чем ты спрашивал. Но только обо мне – ни-ни!..

Она игриво грозит пальчиком.

Молодой человек надувает щеки, комически изображает серьезное лицо и поднимает правую руку в жесте клятвы. Глаза у него горят азартом.

Ева смеется, потом говорит значительным голосом:

– Слушай, что я расскажу!..

Около полудня следующего дня, воскресенья 20 сентября 1931 года. Служебный кабинет Гюртнера.

Гюртнер и Зауэр снова вдвоем. Гюртнер просматривает бумаги, принесенные Зауэром, говорит:

– Да, картина совершенно ясная. Теперь каждому из слуг можно предъявить обвинение в убийстве – и они заговорят совершенно по-другому. Можно будет восстановить все до секунды – и этот фигурант вычислится однозначно, никакой суд его не спасет!

Зауэр:

– Можно приступать к допросам?

Пауза. Гюртнер внимательно вглядывается Зауэру в лицо, говорит:

– Зауэр, мы знакомы не один год, и вы знаете, как я к вам отношусь. Я же сразу постарался привлечь к этому делу персонально вас. Не хотелось бы, чтобы у вас осталось впечатление, что я на вас давлю. Тем более – как я это могу сделать: вы же подчиняетесь другому министру. Но поверьте мне: дело гораздо серьезнее, чем это вам может показаться. Обстановка в стране сложнейшая, экономический кризис не прекращается, море безработных, все недовольны. Красные пытаются наступать по всем пунктам, Москва их поддерживает, и во что это выльется – никто не знает! Только Гитлер может теперь справиться с этими коммунистами. Нам, остальным, это просто не под силу – увы! У нас – от социал-демократов до монархистов – разброд и шатания! Нас много: мы – уверенное большинство, но все мы обессилены раздробленностью и слюнтяйством. Гитлер – другое дело: своих он умудряется держать крепко. Мы должны его использовать – это единственный шанс. Теперь именно с этим Гитлером связана масса надежд отнюдь не нацистских погромщиков и убийц, а честных, трезвых и здравомыслящих людей.

Снова пауза. Гюртнер убежденно продолжает:

– Но допустить Гитлера к власти – это, сами понимаете, огромный риск, это просто игра с огнем! Если такой тип дорвется до власти – он может натворить что угодно!

Пауза. Гюртнер всматривается в лицо Зауэра, продолжает:

– Но без него, повторяю, нам с коммунистами не справиться! Однако, чтобы использовать этого Гитлера, нужно его иметь, а то, о чем вы сейчас рассказали, уничтожает его без остатка. Понимаете вы это?

– Да, конечно.

Пауза. Гюртнер продолжает:

– Но, с другой стороны, теперь – при всех этих документах (кивает на бумаги Зауэра) – Гитлер становится для нас совершенно безопасен: мы мгновенно сможем уничтожить его, когда захотим. Это медицинское заключение никогда не утратит свою силу. Мы примем меры к тому, чтобы и до тела этой несчастной никто не смог бы потом добраться – и оно навсегда останется в нашем распоряжении. И слуги никуда пока не денутся: если Гитлер не заподозрит угрозы, исходящей от нас, им ничего не угрожает! Допросить их можно будет и позже, а теперь это только насторожит Гитлера и заставит его избавляться от свидетелей – а нам это ни к чему! Так что спешить нам – и вам! – совершенно некуда. Это дело всплывет тогда, когда будет нужно: когда придет момент избавляться от Гитлера. Но пусть до этого он для нас очистит Германию от красного сброда, а заодно – от еврейского засилья!

Пауза. Гюртнер:

– Вы видите, никто не собирается спасать эту мразь, этого убийцу от ответственности. Но он нужен нам сейчас – незапятнанным и дееспособным. Потом он не уйдет от возмездия. Готовы ли вы, Зауэр, действовать вместе с нами?

Зауэр молчит. Гюртнер:

– Я понимаю, вам нелегко. Ваша совесть полицейского не позволяет вам покрывать убийцу. Но ведь это только временно! Верите вы мне?

Зауэр (с трудом):

– Да!

Гюртнер:

– Тогда – по рукам?

Они пожимают друг другу руки.

Зауэр:

– Что мы должны теперь делать?

Гюртнер:

– Это (указывает на бумаги) я оставляю у себя. Тела никто теперь не должен видеть. Вы возвращаетесь в морг и проследите за тем, чтобы тело было упаковано и прочно запаяно в свинцовый гроб. Так с ним ничего теперь не случится. Уверены ли вы в молчании своих подчиненных?

– Да, конечно. Они – люди надежные и верят мне. А что будет с гробом потом?

Гюртнер:

– Его похоронят на Центральном католическом кладбище в Вене.

Зауэр поражен. Гюртнер видит это, усмехается:

– Ничего, все будет в порядке!

Зауэр:

– А что будет с прессой?

Гюртнер:

– Думаю, что ничего. Какие-то слухи они, конечно, напечатают, но, если ваши люди никак не протекут, то никаких подробностей у прессы не будет. Впрочем, это выяснится завтра-послезавтра: в воскресные газеты ничего толком не успело попасть. Ну, за дело!

Они снова пожимают друг другу руки. Зауэр тяжелым шагом выходит из кабинета.