Смертный приговор - [9]

Студент Мурад Илдырымлы вспомнил, что грызет ноготь, и быстро вытащил палец изо рта. В университете студентки шутили между собой, что у этого бедняги, наверное, глисты, потому он все время и сосет палец. А ребята-студенты говорили: нет, черви у него не в животе, а в сердце, сердце у него червивое, он жуткий завистник... Конечно, Мурад Илдырымлы, не имея и понятия об этих разговорах, изо всех сил старался избавиться от вредной привычки, но порой и сам не замечал, как тянул руку ко рту...

Из крана во дворе день и ночь всегда капала вода, и когда вся махалля спала, и Хосров-муэллим, и бедная Хадиджа спали, и воцарялась полная тишина, капанье крана слышалось совершенно отчетливо, даже достигало комнаты, где спал студент. Сначала это раздражало студента, не давало ему спать, но однажды Хосров-муэллим нашел где-то большой разводной ключ и хотел исправить кран, а бедная старуха Хадиджа сказала: "А-а-а... Зачем ты кран трогаешь? Пусть течет, да... Пусть звук доносится, да... Вы уходите, я одна остаюсь здесь, сколько на улице можно сидеть, а когда вокруг ни звука, ведь сердце лопается!" Хосров-муэллим как молча подошел к крану, так молча и вернулся в свою комнату, и кран продолжал капать, но странное дело, после тех слов старухи Хадиджи капанье крана больше не раздражало студента Мурада Илдырымлы, наоборот, в трудные минуты звук казался живым, с ним студент в самом деле был как будто не так одинок.

Старуха Хадиджа раз в три-четыре дня ходила на Новый базар, покупала кило семечек, дома жарила, садилась у ворот на маленький табурет, постелив на него тоненький тюфячок, и продавала прохожим, махаллинским ребятишкам стопятидесятиграммовый стакан семечек за десять копеек. Чтобы стакан не разбился, она обклеила его изнутри бумагой, да так толсто, что вместо ста пятидесяти он и сто граммов вмещал с трудом. Рядом с мешочком, полным горячих семечек, лежали вложенные друг в друга бумажные кульки: кто не хотел сыпать в карман, старуха Хадиджа давала кулечек. Газетами для кулечков снабжал ее студент Мурад Илдырымлы. Каждый день утром, отправляясь в университет, он покупал свежие газеты. По утрам автобус бывал очень набит, газеты он читал днем, возвращаясь с занятий, а те, что не успевал прочитать в автобусе, читал у себя в комнате, и все это время старуха Хадиджа терпеливо ждала газет, сама не покупала, деньги не тратила и, как только получала от квартиранта прочитанные газеты, аккуратно разрезала, крутила кульки, и настроение у нее явно улучшалось. "... Вы мне нравитесь!... - говорила она. - Вы, деревенские, умные бываете! За девушками не бегаете! В город приедете - учитесь, людьми становитесь, а наши шоферами делаются да еще не знаю кем... Вон мой болван мышей ловит!... Вы мне нравитесь!... И ты умный, ей-богу, вот смотрю я на тебя, день и ночь занимаешься, водку не пьешь, девок не водишь!... Маладец!... Учись!... Если что хорошее и выйдет, так только из учебы! У безграмотных жизнь как у меня, сам видишь, сижу, семечки продаю..." Конечно, бедная старуха Хадиджа не знала, ценой каких мучений досталось ему студенчество в Баку и с какими муками продолжается... А может, знала?...

Будущий студент Мурад Илдырымлы после окончания сельской школы два года подряд приезжал в Баку поступать в институт и оба раза срезался, первый раз за письменную литературу получил "хорошо", за устную - "плохо", второй раз за письменную - "отлично", за устную - опять "плохо". Первый раз, сдавая устный экзамен, он ответил на все вопросы, но преподаватель его вовсе не слушал, часто зевал, и когда зевал, его выпуклые глаза под грубыми широкими бровями (сколько лет прошло, а те выпуклые глаза студент Мурад Илдырымлы все еще время от времени вспоминал...) наливались влагой. Будущий студент ответил на все вопросы, и преподаватель спросил: "Кто написал роман "Муки моего любимого"?" Мурад Илдырымлы слыхом не слыхивал о таком романе, поэтому он замер, хлопая ресницами, и преподаватель, по-прежнему зевая, поставил хорошую двойку, взглянул поверх головы Мурада в сторону аудитории и по-русски (хотя экзамен шел на азербайджанском) громко сказал: "Следующий!"

Мурад Илдырымлы, вернувшись в село, снова стал готовиться, правда, не только роман "Муки моего любимого" не нашел, но даже и упоминания о нем нигде не встретил. День и ночь он читал, и на следующий год, приехав в Баку, приемный экзамен по письменному опять сдал на "отлично", сдавая устный, тоже ответил на все вопросы. Когда Мурад говорил, молодой преподаватель, часто зачесывая расческой назад набриолиненные волосы и улыбаясь, с удовлетворением кивал головой, подтверждал ответы Мурада и, как только будущий студент закончил отвечать, сказал: "Очень хорошо! Из тебя получится хороший литератор!... А теперь скажи, как звали старшего сына и младшую дочь гениального русского поэта Александра Сергеевича Пушкина!" Мурад Илдырымлы, как и в прошлом году, умолк, хлопая глазами, потому что он хорошо знал, что Александр Сергеевич Пушкин - гениальный русский поэт, он читал его произведения, но как звали старшего сына и младшую дочь, как вообще звали детей той гениальной личности, Мурад Илдырымлы не знал. "Из тебя получится хороший литератор! Культура речи у тебя пока не развита, но ответы твои мне понравились!... Ты будешь хорошим литератором! Иди, еще один год поготовься, приходи, мой друг! Обязательно приходи! Мне понравились твои суждения!"