С Тюбингеном пришлось подождать. У него не было сил браться теперь за учебу. Кстати, за то время, что он мог бы просидеть на студенческой скамье, он получил большой практический опыт.
Но ехать теперь домой было бы для него трудно: ему нужна была передышка. Поразмыслив, он направился пешком в замок Левенштейн, прельстившись возможностью пожить в роскоши среди друзей.
Ему понадобилось два дня, чтобы добраться туда.
Он постучал в высокие ворота и был впущен стражем, сразу узнавшим его: ведь Тарье когда-то лечил его мозоли!
Корнелия просто визжала от восторга. И Тарье вряд ли удалось бы отбиться от нее, если бы он не сказал, что смертельно устал. Ее тетя и дядя сжалились над ним и увели девчонку, так что он смог лечь. И пока он еще не заснул, ему показали очаровательную, подвижную годовалую Марку Кристину.
Он проснулся только на следующий день — из-за того, что кто-то шептал его имя. Снова и снова.
— Тарье! Ты спишь, Тарье?
— Да, — сонно бормотал он.
— Соня, — сказала Корнелия и засмеялась. Он открыл глаза.
— Доброе утро, мой друг!
— Утро! — передразнила она его. — Солнце уже садится!
— Неужели? — удивился он и встал. — Значит, я спал целые сутки?
— Да. Я хотела налить тебе за шиворот воды, но не успела. Это было бы здорово, а?
Он засмеялся и потрепал ее по волосам.
— Боже мой, как я рад тебя видеть, Корнелия! Маленькая, живая девочка вместо здоровенных мужиков среди крови и грязи. Корнелия, мой добрый друг!
— Я каждый вечер молилась о том, чтобы ты вернулся, — сказала она и крепко обняла его.
— А я-то думал, что мы никогда больше не увидимся, — пробормотал он, уткнувшись лицом в рюш ее платья.
— Ты мой лучший друг, — сентиментально произнесла она.
Он высвободился из рюш и кружев.
— Но я не могу долго оставаться здесь.
— Почему? — жалобно спросила она.
— Потому что мои мать и отец не знают, где я. Не знают, жив ли я. Я не видел их целых два года.
Корнелия попыталась выдавить из себя пару слезинок.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал. Но мне жалко твоих родителей.
— Только посмотрите, какой прогресс! Корнелия, урожденная графиня Эрбах-Фрейберг, может, оказывается, думать о других!
— Ты просто грубиян! — надув губы, произнесла она.
— Дорогая Корнелия, мы оба стали старше. Мне девятнадцать, а тебе… Да, кстати, сколько тебе лет?
— Скоро одиннадцать.
— Точно. Так что мы должны быть разумнее. Ты ведь понимаешь, что я должен уехать. Ты умеешь читать и писать?
— Конечно! Ты ведь не думаешь, что я такая же как простые крестьяне и слуги в нашей деревне?
— Послушай, ты, маленький, негодный сноб! — сказал Тарье и встряхнул ее за плечи. — Я сам принадлежу к числу тех, о ком ты говоришь с таким презрением. Я не хочу видеть у тебя такие замашки, в противном случае наша дружба прекратится. Поняла?
Теперь ей действительно удалось выдавить из себя пару слезинок.
— Не ругай Корнелию, — всхлипывала она. — Не надо, Тарье! Я буду послушной!
— Хорошо. Ты умеешь писать письма?
— Да, — просияла она. — Тетя Юлиана научила меня.
— Прекрасно! Тогда я напишу тебе, как только буду на месте. А ты мне ответишь. Согласна?
— О, да! Теперь у меня будет друг по переписке! Поскорее уезжай, чтобы я поскорее получила от тебя письмо!
— О, эти лживые женщины, — пробормотал Тарье по-норвежски.
Он получил в подарок от графа коня — за все, что сделал для них, в особенности для их драгоценного сокровища Марки Кристины. Конь намного облегчил его путешествие. Ему посчастливилось беспрепятственно добраться до Дании, и он прибыл в Копенгаген, где намеревался сесть на корабль, отплывающий в Норвегию.
Тарье казалось, что он слишком задерживается в пути. Он постоянно думал о том, как дома ждут пропавшего без вести старшего сына, не зная даже, жив ли он, считая дни и часы.
— Глупости, — сказал он сам себе, стараясь освободиться от фантазий.
И тут его охватило сильнейшее желание навестить свою кузину Сесилию. Реальное, острое желание увидеть Сесилию.
Но где жила Сесилия? Он знал, что в Габриэльсхусе, он сам писал туда. Но где это находится?
Простые расспросы дали быстрый результат. Это было совсем недалеко от Копенгагена.
Но стоило ли ехать? Стоило ли упускать корабль?
Желание навестить Сесилию становилось все сильнее и сильнее.
«Конечно, я должен встретиться с кузиной, раз уж я здесь», — думал он. Ему всегда приятно было общество Сесилии. А как там Александр? Этот парализованный и несчастный все еще жив?
Тарье хотел было переночевать на постоялом дворе в порту, но беспокойство гнало его вперед, и он решился: выехал из города и поскакал в Габриэльсхус.
Сесилия сидела возле постели Александра, сложив в молитве руки. Она была не из тех, кто докучает Господу изо дня в день, но теперь ей казалось, что у нее были причины просить Бога быть милостивым по отношению к хозяину Габриэльсхуса.
Александр лежал на животе, лицо его пылало от лихорадки. Глаза были закрыты, он дышал часто и прерывисто.
— Сесилия, — прошептал он.
— Да, любимый.
— Мне неудобно так лежать. Переверни меня на спину!
— Но…
— Я чувствую судороги в груди. Я лежу так уже два дня! Сделай так, как я сказал!
Она неохотно подчинилась. На его лице появилась гримаса, когда опухоль коснулась простыни, потом он успокоился.
