Смертник Восточного фронта. 1945. Агония III Рейха - [44]
В лучшем случае — внезапный осмотр помещения, которого страшатся все, он происходит в первые несколько часов, но, как правило, после полуночи, когда все уже спят глубоким сном. Как по тревоге, отряд в форме (от 4 до 6 человек) врывается в помещение. Всех заключенных строят и пересчитывают, и в 90 % случаев повод для наказания есть: беспорядок или грязь. Вещи разбрасывают по всему помещению, иногда даже выкидывают в окно. При этом они радостно вопят — все-таки развлечение, как-никак. Эти люди — сами в недалеком прошлом рабы, ставшие теперь хозяевами, — редко бывают трезвыми.
Нас немедленно наказывают; все, кто находится в комнате, в одних рубашках выполняют упражнения на каменном полу тридцатиметрового коридора. Иногда эта муштра происходит на улице перед бараками в дождь и снег на обледенелой земле. От света прожекторов на квадратном плацу лагеря светло, как днем. Обычно 200–300 немцев, разделенных на небольшие группы, чтобы легче было контролировать, за ночь проходят через это чистилище. Причем над женщинами издеваются даже больше, чем над нами.
Вечером на восьмой день все заключенные лагеря принимают горячий душ. Где-нибудь еще эта процедура была бы приятной, но не в П[отулице]. Здесь мытье превратилось в пытку — нам приходилось по полночи простаивать в бесконечной очереди и переполненных раздевалках перед тем, как помыться, а после мытья, когда мы наконец пытались заснуть, устраивался осмотр помещения, занимавший оставшуюся часть ночи.
Иногда проходил медосмотр, тоже периодически лишавший нас сна. Доктор под ярким светом лампы пристально осматривает с головы до ног каждого заключенного на предмет обнаружения кожных заболеваний. Главный врач проводит осмотр в определенном порядке, для этого он приглашает кого-нибудь из администрации лагеря, а происходит все так: в соседнем с душевой помещении горит яркий свет, комиссия придирчиво изучает каждого по отдельности заключенного, будь то мужчина или женщина. Тут же парикмахерам поручают подстричь или обрить отросшие волосы. Томительное ожидание в очереди лишает нас ночного отдыха. Эта процедура получила название «чесоточное шоу». Многие женщины плачут, на следующий день все возмущаются и злятся.
Невозможно забыть и лагерных клопов в П[отулице]. Они были там полновластными хозяевами. Увы, но и я принадлежал к числу многих, кого эти создания изводили. Они кусали нас до тех пор, пока мы не просыпались и не начинали исступленную охоту на них в полной темноте. Места укусов горели и сильно опухали. О сне не могло быть и речи. К счастью, зимой эти создания исчезали.
Однажды днем на улице собирают около 60 мужчин и приблизительно такое же количество женщин. Я оказываюсь среди них. Мы начинаем беспокоиться, потому что нам совершенно ясно, что последует наказание за какой-то проступок. Какой же сюрприз нам приготовили? Впрочем, нам уже все равно. Все постепенно становилось безразлично, даже «песчаный холм» не вызывает прежней жути.
Мы надеваем новенькую, с иголочки, серую форму заключенных с широкой красной полосой на левой штанине и большим красным треугольником на спине. Нас отводят в стоящие на большом расстоянии и строго охраняемые бараки. Женщин одевают в такую же форму и ведут за нами. Наше новое обиталище называется казармами для проштрафившихся заключенных — мы те, с кем нужно обращаться особенно строго, мы под постоянным надзором, и церемониться с нами не собираются. Покидать казармы мы можем, только отправляясь на работу.
А работы предостаточно. Грузовики (наши механики обслуживают эти прекрасные американские машины) даже в ночное время подвозят дрова, уголь и продукты. Кому-то нужно их разгружать, и время нашего ночного отдыха сокращается.
Инспекционные проверки ускоряются и становятся жестче. Измотанные до предела, мы надеваем тонкие рубашки и такие же штаны. Одежда, подходящая для тропиков, но никак не для холодных бараков П[отулица], где окна круглые сутки настежь даже в двадцатиградусные морозы. Газеты, упаковочная бумага или ее обрывки — все, что нам удается найти, мы тут же прячем под одеждой или обматываем ею ноги, а ночью более или менее удачно скрываем от инспекторов. Все прекрасно понимали, что в таких условиях долго не протянуть.
И снова я должен появиться в администрации, где немедленной оплаты ожидает чек на 1490 злотых судебных издержек. С невозмутимым видом я передал во владение государству свою собственность в Восточной Пруссии. (Кстати, рассказывая о вердикте, я забыл упомянуть, что вынесенный мне приговор включал конфискацию моего имущества и лишение гражданских прав.) «Kolera Niemniez, idz na baracki», — это значит — «Проклятый немец, отправьте его обратно в бараки».
Как отличный работник, я имел свой личный «номер» у kierownika и поэтому не мог покинуть рабочее место, даже когда отбирали людей для восстановления Варшавы и меня включили в список. Почти всех моих товарищей отправили работать в гужевой колонне для перевозки грузов. Эта работа предполагала особую форму эксплуатации. Группа из 15 человек впрягается вместо лошадей в телегу, на которой раньше перевозили снаряжение. Упряжка из людей перевозит толстые доски и деревянные щиты в мастерскую плотника, кирпичи, песок и камни из города и обратно — словом, все, что нужно. Дневной объем работы большой, грузы очень тяжелые. Четверка тяжеловозов не осилила бы нагруженную лесом телегу, а ее тащат 15 человек женщин. Надсмотрщик из заключенных (каро) и два милиционера следили за тем, чтобы группа не снижала скорость, часто они на что-нибудь наталкивались.
Свою армейскую жизнь автор начал в годы гражданской войны добровольцем-красногвардейцем. Ему довелось учиться в замечательной кузнице командных кадров — Объединенной военной школе имени ВЦИК. Определенное влияние на формирование курсантов, в том числе и автора, оказала служба в Кремле, несение караула в Мавзолее В. И. Ленина. Большая часть книги посвящена событиям Великой Отечественной войны. Танкист Шутов и руководимые им танковые подразделения участвовали в обороне Москвы, в прорыве блокады Ленинграда, в танковых боях на Курской дуге, в разгроме немецко-фашистских частей на Украине.
Автор книги — машинист, отдавший тридцать лет жизни трудной и благородной работе железнодорожника. Героическому подвигу советских железнодорожников в годы Великой Отечественной войны посвящена эта книга.
"Выбор оружия" — сложная книга. Это не только роман о Малайе, хотя обстановка колонии изображена во всей неприглядности. Это книга о классовой борьбе и ее законах в современном мире. Это книга об актуальной для английской интеллигенции проблеме "коммитмент", высшей формой которой Эш считает служение революционным идеям. С точки зрения жанровой — это, прежде всего, роман воззрений. Сквозь контуры авантюрной фабулы проступают отточенные черты романа-памфлета, написанного в форме спора-диалога. А спор здесь особенно интересен потому, что участники его не бесплотные тени, а люди, написанные сильно и психологически убедительно.
Рожденный в эпоху революций и мировых воин, по воле случая Андрей оказывается оторванным от любимой женщины. В его жизни ложь, страх, смелость, любовь и ненависть туго переплелись с великими переменами в стране. Когда отчаяние отравит надежду, ему придется найти силы для борьбы или умереть. Содержит нецензурную брань.
Книга очерков о героизме и стойкости советских людей — участников легендарной битвы на Волге, явившейся поворотным этапом в истории Великой Отечественной войны.
Предлагаемый вниманию советского читателя сборник «Дружба, скрепленная кровью» преследует цель показать истоки братской дружбы советского и китайского народов. В сборник включены воспоминания китайских товарищей — участников Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны в СССР. Каждому, кто хочет глубже понять исторические корни подлинно братской дружбы, существующей между народами Советского Союза и Китайской Народной Республики, будет весьма полезно ознакомиться с тем, как она возникла.
Когда недоучившийся школьник Михаэль Брюннер вступал добровольцем в Вермахт, он верил, что впереди его ждут лишь победные фанфары, но он оказался в кромешном аду Восточного фронта. Таких, как он, немцы зовут Schlaumeier (дословно: «хитрюга»), а русские сказали бы: «хитрожопый» — циничный, себе на уме, отнюдь не склонный к самопожертвованию. Брюннер не брезговал ничем, чтобы спасти собственную шкуру, однако не избежал ни участия в самых кровопролитных сражениях второй половины войны, ни серьезных ранений.
Впервые на русском языке! Уникальные фронтовые записки офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг». Откровения ветерана об ужасах войны на Восточном фронте. Поразительная судьба, достойная авантюрного романа.В начале войны Карлу Кноблауху довелось воевать и в передовом отряде пехотной дивизии, и наблюдателем воздушной разведки, а после тяжелого ранения, полученного в бою с советскими истребителями над Вязьмой, он по выздоровлении был направлен в парашютно-танковую дивизию «Герман Геринг», где всего за несколько месяцев сделал головокружительную карьеру — от командира взвода до командира батальона.
Война на Восточном фронте глазами немецких разведчиков и танкистов. Продолжение фронтового дневника ветерана Панцерваффе, воевавшего стрелком на бронеавтомобиле Sd.Kfz 231. Великолепно вооруженные, отличавшиеся невероятной проходимостью, эти восьмиосные бронемашины по праву считались лучшими в мире и применялись для разведки и боевого охранения в передовых отрядах танковых дивизий Вермахта и войск СС.«Сегодня снаряд русского орудия влетел прямо через открытый люк водителя внутрь нашей бронемашины. Раздался страшный взрыв.
Редчайший документ Второй Мировой. Откровения ветерана Панцерваффе. Уникальный фронтовой дневник стрелка бронеавтомобиля Sd.Kfz 222, которые применялись для разведки и боевого охранения в составе передовых отрядов и разведывательных батальонов танковых дивизий. Автор прошел всю войну на Восточном фронте, что называется, «от звонка до звонка» — с 22 июня 1941 года до падения Третьего Рейха. В эту книгу включены его фронтовые записи, относящиеся к первому году Великой Отечественной.