Смертник Восточного фронта. 1945. Агония III Рейха - [15]

Осталась небольшая группка членов партии, они тряслись от страха, утешая и подбадривая друг друга. Эсэсовцы были так великодушны, что предупредили нас: мол, партизаны и русские в основном охотятся на тех, кто в коричневой форме, так что каждому, у кого есть что-то похожее,[44] лучше переодеться во что-нибудь другое.

Мой компаньон широко ухмыльнулся, уводя меня из этой любопытной группы. «Ловко ты вывернулся, ничего не скажешь, — прошептал он. — Но зато сработало, потому что СС должны были обращаться с тобой, как с гражданским. В будущем нужно быть внимательнее. Мы в зоне боевых действий — впереди всегда должен быть сапер, — а у власти ведь вечно дураки».

У его машины мы распрощались, пожелав друг другу удачи. «Погоди-ка, — сказал он. — У меня кое-что есть для тебя». Он залез в машину и снова появился с флягой, наполненной горячим чаем и ромом. Горячее питье было как нельзя кстати, оно вдохнуло жизнь в мой закоченевший организм.

Железнодорожная станция опустела, и мы, спотыкаясь, отошли на несколько сотен метров. У нас еще оставалось время отдохнуть и дождаться утра, мы разбили лагерь между деревьями, кустами и лабиринтами окопов. Под густым кустом я обнаружил сухой участок земли. Вместо подушки я подложил под голову рюкзак, а одеяло надвинул на самые уши. Теперь мне дела не было ни до испуганных возгласов, ни до одних и тех же вопросов.

Внезапно я проснулся от грохота выстрела из охотничьего ружья. Слышались дикие крики, затем последовало еще несколько выстрелов. Тут я окончательно проснулся. Я тихо лежал с пистолетом в руке, ожидая неизвестного врага. И снова ругань, топот бегущих — в темноте никто не знал, куда бежать. Люди натыкались друг на друга, чертыхались и куда-то неслись со всех ног, спасая жизнь.

Неужели партизаны действительно рискнули напасть на лагерь? Если это действительно так, я подпущу их поближе. Восемь патронов готовы, а второй магазин у меня в руке. Но не слышно ни русской, ни польской речи. Может быть, они уже ушли? Я позвал кое-кого из своих знакомых, но ответа не последовало. Я видел их вещи, разбросанные вокруг, спальные мешки. Но сами герои испарились.

Стрельба прекратилась. Люди начали выкрикивать имена и названия мест, и я слышал, как они отвечают друг другу. «Что случилось?» Меня засыпали вопросами, я закурил, вскоре замелькали красные огоньки закуриваемых для успокоения сигарет и трубок. Все делали вид, что, дескать, только что подошли и что все в порядке, мол, никто ничего не боится.

Даже месяцы спустя мы все обсуждали и смеялись над этим происшествием возле маленькой крепости О. Далеко не всем участникам тех событий было приятно вспомнить, как они, раздирая в кровь лица, лезли через кустарник, спотыкаясь о корни деревьев, теряя обувь. Кое-кто заработал и перелом, но, к счастью, обошлось без смертельных случаев.

Рабочий-литовец, проголодавшись, решил нанести визит в большую коробку со съестными припасами, принадлежавшую какому-то фермеру. Тот, заметив, стал душить воришку. Крики разбудили парня, спящего рядом не выпуская из рук ружья — видимо, постоянно видел во сне партизан. Он тут же пальнул в воздух и перебудил весь лагерь. Началась паника. Те, кто еще не успел снять коричневую форму, обезумели окончательно. Как мы узнали позже, они очень быстро забрались в пустой поезд, возвращавшийся обратно, и исчезли.

Переход в Д. продолжался почти трое суток, потому что по пути мы часто получали другие приказы. Старики страдали от жары, а дороги были забиты танками и другой техникой. На нас никто не обращал внимания. Голод и, что куда хуже, жажда давали о себе знать. Боевой дух катастрофически падал. Все питьевые фонтанчики не работали. Пункты питания были повсюду, но для нас толку от них было мало, у нас не было обязательного специального разрешения. Маленькими колоннами транспорт беспорядочно двигался по улицам.

Группа, состоящая приблизительно из 140 человек, непоколебимо считала меня своим лидером,[45] это продолжалось до самого Д. Большинство из нас к моменту прибытия в русско-польский город были в болячках, изнемогали от голода, жажды и раздражения. Я сообщил о нашем прибытии офицеру из командования города. Он встретил меня довольно грубо, для него мы были еще одной проблемой, он бы предпочел, чтобы мы провалились сквозь землю. Ни еды, ни жилья для нас не было, да и вообще, мы и здесь оказались лишними. Я начинал понимать, что всем здесь на нас ровным счетом наплевать и что наш пеший рейд сюда оказался провальным мероприятием.

Этот район уже был занят О.Т.[46], военно-трудовым подразделением, а мы превратились в обузу. Я был больше зол, чем разочарован, но что было делать? Мы добрались до пункта назначения, но оказалось, что нас здесь никто не ждал. Оставалось сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. И это в то время, когда дома работы хоть завались. Выхода не было, надо было возвращаться на запад, к дому, но сначала нам нужно было поесть и отдохнуть.

В конце концов, я получил от местного командования разрешение воспользоваться двумя полевыми кухнями, и мне позволили взять немного кофе, картофеля, мяса и банок свиного сала. Со мной отправились самые большие проныры из группы, все быстро сообразили, что к чему. Пока я отвлекал начальника лагеря и рассказывал ему байки, они стащили еще немного продуктов. И через некоторое время мы наконец смогли поесть.