Смертельный туман - [13]

– Простите, господин премьер, – прозвучал женский голос.

У локтя Бродгёрдла материализовалась его новая помощница, Кассандра Пирс, и подала шефу листок бумаги:

– Мне подумалось, вы захотите это увидеть до публикации в вечернем выпуске «Бостон Пост». Пресса, как я понимаю, это уже получила…

Бродгёрдл молча читал, а Шадрак наблюдал, как на его лице поочередно отражались удивление, гнев, осознанная попытка изобразить невозмутимость… и, наконец, четкое пренебрежение. Он спокойно спросил:

– Кто написал это?

– Редакционная передовица, – ответила Пирс.

– Можно взглянуть? – подал голос Шадрак.

Бродгёрдл, хмыкнув, передал ему листок:

– Как-то я не удивлен, что никто конкретно не захотел свою подпись поставить…

Шадрак бегло просмотрел начало статьи.

Редакция убедительно призывает премьер-министра и парламент пересмотреть необходимость дорогостоящей и бесплодной войны с сопредельными странами. Во главе угла, как известно, пограничная политика парламента, побудившая Новый Акан и Индейские территории выйти из федерации, а Объединенные Индии – установить эмбарго. В результате Новый Запад, бывший прежде средоточием торговли Западного полушария, оказался в изоляции, растерял союзников и друзей.

Кому же выгодна подобная политика? Что вообще мы выиграем, раздвинув границы к западу? Неужели кусок, который, возможно, мы отхватим от Пустошей, действительно стоит многих тысяч долларов, которые еженедельно приносила торговля с Объединенными Индиями? Неужели он ценней мира с Индейскими территориями? Ценней новоорлеанского порта?

Нам кажется – нет…

Шадрак еле удержался, чтобы не сопроводить согласным кивком каждую фразу. «Наконец! – думалось ему. – Наконец кто-то написал разумное слово! Может, и читающая публика в чувство придет…»

– Возмутительно! – дрожащим голосом объявил Пьедмонт.

Шадрак оторвался от статьи и обнаружил, что весь кабинет министров столпился позади его кресла, читая через плечо.

– Что мы выигрываем? – продолжал Пьедмонт. – Абсурдный вопрос! Чего еще ждать от штафирок!

– Заметим, авторы даже не упомянули, как эта самая пограничная политика много месяцев их защищала, – фыркнул Миддлс. И покачал головой. – Вот вам, господа, лишнее подтверждение, как нам следует дорожить нашей системой покупки парламентских мест. Только представить, что такая вот чернь получила бы право голоса!

– Как бы то ни было, многие среди вышеупомянутой черни умеют читать и делают это исправно, – заметил Бродгёрдл. – И коль скоро эта статейка выйдет уже неминуемо, думаю, нам следует ответить без промедления.

Его голос звучал спокойно. Он, несомненно, уже придумал, как разобраться с проблемой.

– Ответ? – воскликнул Пьедмонт. – С какой стати подобное заслуживает ответа?

– А я думаю, заслуживает. И кто сделает это лучше, чем наш министр по связям с сопредельными эпохами?

Шадрак окончательно оторвался от статьи.

– Я… – начал он. – Полагаю, я не лучшая кандидатура…

На лице Бродгёрдла зародилась улыбка, живо напомнившая Шадраку оскал: вот-вот цапнет! Сразу вспомнилось все, что предпринял этот человек, загоняя картографа в нынешний угол. Бродгёрдл ведь разнюхал, что в доме Шадрака укрывались сразу два иностранца, обладатели поддельных документов – Теодор Константин Теккари и миссис Сизаль Клэй, – и пригрозил депортировать обоих. Дознался он и о проникновении Софии под фальшивым предлогом в нигилизмийский архив и посулил известить архивистов, чтобы они могли подать в суд за обман. Таким образом, все Шадраковы домочадцы оказались в полной власти безжалостного премьера. Стоит ослушаться Бродгёрдла – и всем придется несладко.

Чувство безвыходности стало привычным, но от этого справляться с ним было нисколько не легче. Выбора не оставалось – приходилось работать военным картологом, трудиться ради войны, которую ненавидел. Хочешь не хочешь – поддерживай политику, которую считаешь дискриминационной, незаконной и опрометчивой. Деваться некуда – садись писать язвительный ответ на передовицу, в которой, если по совести, готов подписаться под каждым словом…

3 августа 1892 года, 16 часов 40 минут

– Перечитай последнюю часть, Шадрак, – хмуро попросил Майлз. – С момента прибытия в Грушевый!

Шадрак посмотрел на остальных, собравшихся за его кухонным столом. Люди кивали. Кухня дома тридцать четыре по улице Ист-Эндинг, с ее кипами разрозненных карт, разномастной посудой и душистыми персиковыми пирогами, во всем отличалась от помпезной военной комнаты Бродгёрдла. И заговорщики, что дважды в неделю встречались за этим столом, ничуть не напоминали членов военного правительства. Разве что – решительностью в достижении цели.

Майлз Каунтримен, путешественник и авантюрист, был стариннейшим на всем Новом Западе другом Шадрака. А еще – величайшим во всем Бостоне спорщиком. Он восставал против Шадрака буквально во всем, от политики и карстовых воронок до размеров приличной порции еды.

Миссис Сизаль Клэй, экономка, обитавшая наверху, была вдовой родом из Нохтланда, столицы Пустошей. Со дня своего появления в этом доме она ни единым словом не возразила Шадраку. И не выезжала почти никуда.

Другие двое различались еще радикальнее. Так, что по сравнению с ними Майлз и миссис Клэй казались горошинами-близнецами в стручке.