Смертельный холод - [106]

Нет, он слишком хорошо себя знал: вратаря из него никогда бы не получилось.

Вот Гамаш – другое дело. Они все могли положиться на него – он бы всех спас.

Бовуар принес полный бокал вина и поставил на стол рядом с телефоном. Гамаш благодарно улыбнулся ему.

– Bonjour?

Сердце Гамаша сжалось, когда он услышал знакомый голос.

– Oui, bonjour, это мадам Гамаш, библиотекарь? До меня дошел слух, что один читатель не вернул вам книгу – просрочил?

– Это муж у меня просрочил с возвращением. И он большой книжник, – сказала она со смехом. – Привет, Арман. Как у тебя дела?

– Элеонора Аллер.

Последовала пауза.

– Спасибо, Арман. Элеонора Аллер. – Рейн-Мари произнесла это имя, словно оно было частью молитвы. – Красивое имя.

– И красивая женщина, как мне сказали.

И тогда он поведал ей всё. Об Элеоноре и ее друзьях, об Индии и дочери. О Си-Си, которую забрали из дома Элеоноры. О том, что воспитывал ее неведомо кто, что она искала мать и в ходе этих поисков оказалась в Трех Соснах.

– А почему она решила, что найдет там свою мать? – спросила Рейн-Мари.

– Потому что именно эту деревню ее мать изобразила на рождественском украшении. На шарике ли-бьен. Единственное, что Си-Си досталось в наследство от Эль. Ей либо сказали, либо она сама догадалась, что три сосны на шарике означают деревню, где родилась и выросла ее мать. Мы сегодня разговаривали со старожилами деревни, и они помнят Аллеров. Всего одна дочь – Элеонора. Они уехали отсюда почти пятьдесят лет назад.

– И Си-Си купила дом в Трех Соснах, чтобы найти мать? Занятно, почему она сделала это теперь, а не много лет назад?

– Думаю, наверняка мы этого никогда не узнаем, – сказал Гамаш, сделав глоток вина. На заднем фоне он слышал музыку «Хоккейного вечера Канады». Рейн-Мари в этот субботний вечер тоже смотрела хоккей. – У Томаса сегодня не лучший день.

– Я думаю, ему не нужно так далеко выходить из ворот, – откликнулась Рейн-Мари. – Рейнджеры просто знают его слабое место.

– У тебя есть теория, почему Си-Си вдруг сейчас решила найти свою мать?

– Ты сказал, что Си-Си обратилась к одной американской компании по поводу каталога.

– И что ты в связи с этим думаешь?

– Возможно, Си-Си ждала, пока у нее не появится ощущение, что она добилась успеха.

Гамаш задумался, глядя на игроков на экране телевизора: они перепасовывали друг другу шайбу, теряли ее, откатывались на скорости назад, когда атаковала команда противника. Бовуар и Лемье со стонами откинулись на спинку дивана.

– Американский контракт, – сказал Гамаш. – И книга. Мы думаем, что именно поэтому Эль переехала с автобусной станции в «Ожильви». Си-Си вывесила постеры, рекламирующие ее книгу. Один из них висел как раз у автобусной станции. Эль, вероятно, увидела его и поняла, что Си-Си де Пуатье – ее дочь. Поэтому она отправилась к «Ожильви» – чтобы найти ее.

– А Си-Си отправилась в Три Сосны, чтобы найти мать, – сказала Рейн-Мари.

При мысли о том, что две эти битые жизнью женщины искали друг друга, скребло на сердце.

Перед мысленным взором Гамаша возник образ Эль, маленькой, хрупкой, старой и замерзающей: как она плетется из другого конца города, оставив там ценное место у решетки метрополитена в надежде найти дочь.

– Бросай! Бросай! – заорали болельщики перед телевизором.

– Ура! Гол! – закричал комментатор под бешеные аплодисменты стадиона и чуть ли не истерические крики Бовуара, Лемье, Габри и Оливье, которые обнимались и танцевали по комнате.

– Ковальски! – крикнул Бовуар Гамашу. – Наконец-то. Теперь три – один.

– А что делала Си-Си в деревне? – спросила Рейн-Мари.

Она выключила телевизор в гостиной, чтобы сосредоточиться на разговоре.

– Она, видимо, решила, что одна из этих пожилых женщин – ее мать, и поэтому поговорила со всеми ими.

– А потом нашла свою мать у «Ожильви», – сказала Рейн-Мари.

– Эль, вероятно, узнала Си-Си. Я думаю, она к ней обратилась, но Си-Си не обратила на нее внимания, решила, что это одна из уличных бродяжек. Но Эль проявляла настойчивость. Пошла за ней. Может быть, даже назвала ее по имени. Но и тогда Си-Си могла объяснить это тем, что бродяжка видела ее рекламные постеры. Наконец Эль впала в отчаяние, распахнула одежду на груди и показала свой кулон. И тут Си-Си должна была остановиться как вкопанная. Она должна была помнить этот кулон с детства. Его заказала Эмили Лонгпре. Другого такого не существовало.

– И тогда Си-Си, видимо, поняла, что эта женщина – ее мать, – мягко сказала Рейн-Мари, представляя себе эту сцену и пытаясь представить, что при этом чувствовала Си-Си.

Си-Си, которая жаждала найти мать. Которая желала не только найти мать, но и услышать ее одобрение. Почувствовать объятие этих старых рук.

А тут она увидела Эль. Вонючую, пьяную, глупую бродяжку. Ее мать.

И что сделала Си-Си?

Она потеряла разум. Рейн-Мари догадалась, что произошло. Си-Си сграбастала кулон и сорвала его с шеи матери. Потом ухватила длинный шарф за концы и стала тянуть, тянуть все сильнее.

Она убила собственную мать. Чтобы скрыть истину, как делала это всю жизнь. Что еще могло произойти? Си-Си сделала это, чтобы спасти свой американский контракт, – испугалась, что может его потерять, если американцы узнают, что создатель ли-бьен и «Клеймите беспокойство» – бродяга-алкоголичка, которая к тому же является ее матерью. Или же она сделала это, предполагая, что покупатели будут над ней смеяться.