Смертельный азарт - [25]

— Я позвоню вам через трое суток. И мы обговорим детали передачи нетленных ценностей, — улыбнулся Куприянов.

— А если я буду готов раньше? Чего Спартаку лишние часы томиться?

— Я буду звонить вам каждый вечер.

— Хорошо, — Илья поднялся. — Не уморите Спартака.

— Ни в коем случае. Но куда вы сорвались так поспешно? Надо отметить наше понимание друг друга, точнее, понимание правильных законов правильной игры. Выпьем по рюмочке. — Он слегка повернулся, поднял руку и позвал: — Господин Чанг! На минуточку.

Илья увидел, как невысокий худенький человек с раскосыми глазами то ли японца, то ли корейца, в скромном костюмчике, с фотоаппаратом «Никон» последней модели (очень дорогая штука) на шее обернулся на зов и быстрыми шажками устремился к ним.

Больше всего владелец «Никона» был похож на обычного туриста из дальневосточных стран.

— А вы все-таки пришли под охраной? — насмешливо спросил Илья. — В камере фотоаппарата у него спрятан ствол пистолета? Стреляет при нажатии кнопки фотоспуска?

— Как можно! — высокомерно обиделся Куприянов. — Никакой охраны! Мистер Чанг — главный повар моего ресторана! Я перекупил его за немыслимые деньги!

— Здравствуйте, здравствуйте, — усиленно кланялся Чанг Илье, произнося русские слова с характерным присвистом, как это получается и у корейцев, и у японцев.

— Мистер Чанг, мы хотим по рюмочке а-ля фуршет.

С какой-то непостижимой скоростью Чанг метнулся к большой кожаной квадратной сумке, раскрыл ее и через несколько секунд предъявил на круглом подносе два стакана с выпивкой и два бутерброда.

— За ветер в наши паруса, — сказал Куприянов, приподнимая стакан.

— Со знакомством, — без улыбки ответил Илья, залпом выпил свою порцию, определил, что глотает хорошее разбавленное виски, взялся за бутерброд, и тот обжег ему рот пряной и сладкой мякотью незнакомых приправ.

— Знатная закуска, — похвалил он. — Японская?

— Корейская, — поправил Куприянов. — Мистер Чанг выдающийся специалист своего дела. Как-нибудь загляните в мой ресторан, обещаю вам море наслаждений.

Продолжая светскую легкую беседу о живописи, дожде и московской жизни, они выпили еще и преувеличенно вежливо простились, словно старые, закадычные друзья.

— До свиданья, до свиданья, — подсвистывал Чанг, все так же усердно кланяясь, и в раскосых глазках его светилась радость, словно он имел счастье встретиться с самим Буддой.

Илья добрался до автостоянки у отеля «Метрополь», где парковал свою машину, сел к рулю и в сгущающихся сумерках поехал через город к Щелковскому шоссе, где Сашка Корвет держал небольшую автостоянку — только для машин иностранных марок. Такое уж у него было завихрение в натуре: отечественные «автоизделия» за автомобили не признавал и наотрез отказывался выделять им место, какие бы деньги ни предлагали.

До заведения Корвета Илья добрался за полчаса, благо улицы были на редкость свободными. Но за эти полчаса рассеянного раздумья за рулем его мысли приняли иное направление. Конечно, можно было и следовало побороться с фальшивым джентльменом Куприяновым. Для этого имелись и силы, и друзья-помощники. Можно было затянуть переговоры, при следующей встрече слегка вытащить из ножен кинжал ответной угрозы, намекнуть хотя бы на то, что владелец ресторана не так уж и сам защищен, ибо по восточной поговорке — «живущему в стеклянном доме не следует кидать в соседей камнями». Да, позиции Куприянова не были уж столь непробиваемыми, тем более что ситуация с безвестным трупом тоже казалась шаткой. Но, с другой стороны, собрав воедино все свои дела сегодняшнего дня, Илья пришел к выводу, что деньги лучше отдать. Не девяносто тысяч, конечно… Закончить дело было самым разумным. Шли бы они все к черту — эти уголовники, балующиеся живописью, владельцы восточных ресторанов. Так будет проще и ясней. Нельзя все время выигрывать — надо уметь и проигрывать.

Дождь прекратился, когда Илья добрался до автостоянки Корвета.

Он прошел в ворота и поднялся по ступеням в будку, которая высилась над автоплощадкой, словно сторожевая вышка над концлагерем.

Верхняя площадка будки была остеклена со всех сторон, так что просматривались все подходы к объекту, ворота и вольер с четырьмя собаками, которых выпускали на ночь. Предприятие давало Корвету деньги на безбедное существование, но их не хватало на удовлетворение повышенных потребностей души, до которых Корвет был весьма охоч. А свою алчность до денег он объяснял тем, что все прочие красавцы-мужчины, вроде Ильи, получают радости жизни и удовольствия бесплатно, а ему, убогой уродине, за все приходится платить звонкой монетой, поскольку на халяву с ним даже пьяная проститутка в театр не пойдет! Кокетничал, конечно, потому что его дикий вид саблезубого неандертальца был столь необычен, что, слегка пообвыкнув, женщины находили в нем оригинальную прелесть, и он пользовался неизменным успехом, ничуть не проигрывая любому записному красавцу.

Корвет полулежал на диване и давал указания двум охранникам ночной смены, которых выпроводил прочь, едва увидел Илью.

— Привет, — сказал он с непривычным смущением на темном лице. — Как твои боевые раны?