Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне - [63]

Немецкие санитары свободно переходили от окопа к окопу, перевязывая раненых. Все это время наш наводчик даже не пытался открыть по ним огонь. Я не уверен, что немцы с таким же уважением относились к нашему Красному Кресту: мне слишком хорошо помнится, как они расстреляли несущую четкие опознавательные знаки санитарную бронемашину близ Виллер-Котре, не оставив в живых никого.

Внезапно земля за нашими спинами вздыбилась чудовищным взрывом, и мы оба разом припали к земле. Я запомнил, что, когда падал, что-то дернуло меня за воротник мундира. Оказалось, на бруствере позади нас разорвалась мина, выпущенная из 81-мм миномета. Потянувшись к плечу проверить, не ранило ли меня, я обнаружил, что пролетевшим осколком мне срезало с мундира правый погон. В остальном же я ничуть не пострадал, хотя и остался на пару минут оглушен. Впрочем, хотя я не мог слышать, что говорит мне корректировщик, по его лицу я мог видеть, что и с ним все в порядке.

Я вернулся к бункеру, чтобы предупредить Уайта, что мы уезжаем, но, когда я заглянул внутрь, водителя там не было. Один из наблюдателей сказал, что Уайт вышел пару минут назад — ему показалось, что водитель направился обратно к машине. Оглядевшись, я так и не обнаружил его. Окликнул несколько раз — безрезультатно. Через несколько минут я увидал, как из-за угла дота выходит одинокий солдат. Это оказался Уайт. В руках он сжимал залепленную грязью, ржавую винтовку. Я как мог втолковал ему, что он не только понапрасну рисковал собой, но и подверг риску наших солдат, окопавшихся вокруг дота. До немецких траншей оставалось каких-то семьдесят метров! Водитель мог не только погибнуть сам, но и навлечь вражеский огонь на другие наши позиции поблизости.

Выволочка, которую я устроил Уайту, несколько охолодила его. Оказывается, он даже не задумывался над серьезностью своего проступка.

— Гляньте, лейтенант, — оправдался он, — там валялась американская винтовка — так я ее притащил обратно!

Что ж, я и без того знал, что юноша безмерно наивен. Пришлось объяснить ему, что в винтовках у нас нет недостатка и его находка не стоит того, чтобы рисковать ради нее жизнью. На последнем я сделал особый упор, чтобы быть уверенным, что подобное не повторится.

Как я прикинул после осмотра, ржавая, грязная винтовка пролежала в земле самое малое два месяца. В патроннике оставался боевой патрон, а затвор и предохранитель намертво приржавели в положении «готово к стрельбе». Я понял, что везти винтовку в ремроту в таком состоянии небезопасно, поэтому поднял ее на вытянутых руках, нацелив в сторону вражеских позиций, и спустил курок. Винтовка выстрелила. Сила отдачи сорвала приржавевший затвор, и оружие автоматически перезарядилось. После этого я разрядил винтовку, отдал ее Уайту и приказал сдать ее в отдел стрелкового оружия — там ее почистят и выдадут другому бойцу. Я всегда считал винтовку «гаранд» отличным оружием, и этот случай только подтвердил мое мнение. Генерал Паттон, как говорят, называл «гаранд» «главным оружием Второй мировой».

План боевых действий требовал провести еще одну общевойсковую операцию, подобную прорыву у Сен-Ло. Совместными действиями значительных сил авиации, артиллерии, танков и пехоты мы должны были прорвать передовые укрепления немцев и вырваться в долину Рейна.

С этой целью VII корпусу были приданы пять пехотных дивизий (1, 4, 9, 83 и 104‑я) и две бронетанковые (3‑я и 5‑я) — более половины всего личного состава 1‑й армии. Участок фронта, занятый VII корпусом, тянулся от центра Штолберга на юго-восток по склону высоты 287 до Маусбаха и оттуда к северной опушке Хюртгенского леса. Нашей первоначальной целью было прорвать линию фронта, взять Эшвейлер и Дюрен и захватить плацдарм на противоположном берегу реки Рер (Рур) — последней преградой перед легкопроходимым участком долины у Кельна.

Перед самым наступлением в план артиллерийской подготовки дивизии были включены даже пушки всех танков дивизии. Каждый танковый взвод получил свою цель и расчетные углы возвышения и горизонтальной наводки для точного прицеливания. Дополнительный боезапас, который танки должны были расстрелять во время артподготовки, уложили на землю рядом с ними, чтобы после обстрела машины могли идти в бой с полным боекомплектом. Использование танков в качестве артиллерийских орудий давало дивизии огневую мощь тридцати шести артдивизионов. В сочетании с артиллерией из других дивизий, а также приданными батареями корпусного и армейского подчинения VII корпус имел в своем распоряжении огневую мощь девяноста артиллерийских дивизионов.

С точки зрения механиков танки и прочая бронетехника находились к этому моменту в достаточно хорошем состоянии. Танки, пережившие марш-бросок из Нормандии, прошли «сточасовое» техобслуживание; сношенные траки на всех машинах были замены. В Штолберге некоторые танкисты разжились мешками цемента с заброшенного бетонного завода и укрепили лобовую броню самодельными накладками из бетона, используя в качестве арматуры проволочную сетку и железные уголки. Толщиной такие накладки были в семь-десять сантиметров. Другие танкисты навешивали на свои машины мешки с песком, бревна — короче говоря, все, что могло обеспечить дополнительную защиту.