Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне - [47]

Казалось, что гул над нашими головами не стихнет никогда. Но наконец последний самолет скрылся за горизонтом. Час спустя бомбардировщики показались вновь, но теперь они летели обратно, на северо-запад, сильно растянувшись, и их было заметно меньше. Позже кто-то рассказывал, что эти самолеты летели бомбить Париж в последний раз и на обратном пути натолкнулись на американские ночные истребители. Оба раза нашим зенитчикам хватило соображения не открывать огонь: такая огромная группа бомбардировщиков могла бы сровнять наши войска с землей.

Я вспомнил один случай в Майене, в ночь перед тем, как мы начали марш на Шартр и Париж. Одинокий немецкий разведчик-бомбардировщик пролетел над нашими позициями и наткнулся на мощный зенитный огонь. Разницу между немецкими авиамоторами и американскими мы научились определять на слух. В тот раз мы услышали гул моторов второй машины, звучавший иначе. Внезапно зенитный огонь стих, и мы увидали, как в небе возник поток трассирующих пуль, оборвавшийся взрывом. Пылающие обломки немецкого самолета рухнули наземь. Мы и прежде слышали, что в нашем распоряжении имеется оснащенный радаром ночной истребитель, прозванный «Черной вдовой», но в тот раз мы впервые наблюдали его в действии. С той поры немецкие ночные разведчики стали появляться реже.

Разделившись на несколько колонн, наша дивизия быстро продвигалась вперед во главе VII корпуса. Было похоже на то, что информация из захваченных немецких пакетов пришлась очень кстати — противник действительно использовал Мо, Суассон и Лаон как основные пункты эвакуации. Кроме них, в приказе упоминались также Мобеж и Монс на севере, и сейчас дивизия торопилась туда.

Утром 2 сентября дивизия пересекла бельгийскую границу и двинулась через Мобеж на Монс. Предыдущим вечером мне пришлось вернуться в Суассон, чтобы доставить майору Арлингтону в тыл дивизии отчет о боевых потерях. Он сообщил мне, что к переброске на фронт готово танковое пополнение. Конвой был сформирован на следующее утро.

В моем подчинении оказались 17 танков М4, каждый — с минимальным экипажем из двух человек, грузовик «Дженерал Моторс» грузоподъемностью две с половиной тонны и 3/4‑тонный транспортер, на который уселись механики. Примерно треть танкистов составляли выжившие члены экипажей подбитых машин, места остальных занимали техники из ремчасти. Любая вышедшая из ремонта или поступившая с пополнением машина отправлялась на фронт полностью заправленной бензином и водой, с пайками для экипажа и полным боекомплектом.

Хотя механики не имели боевого опыта, любой из них умел управляться с оружием. Танкам предстояло быть распределенными поровну среди двенадцати танковых взводов рот средних танков 1‑го и 2‑го танковых батальонов 33‑го бронетанкового полка. Лишь в нескольких случаях в один взвод должно было уйти по два танка. Я упоминаю об этом потому, что рации на танках изначально настраивались на определенные частоты. Каждый конкретный танк, например, мог вести переговоры только с другими танками своего взвода и с командирской машиной. Командир взвода, в свою очередь, мог вести переговоры еще и с командиром роты, а тот — с командующими другими ротами. В случае если мы попадем в перестрелку во время перехода, об этом следовало помнить.

Я показал водителям наш маршрут на карте и предупредил, что, хотя наша дивизия уже прошла этим маршрутом, мы в любой момент можем столкнуться с немецкими колоннами. Башнер каждого танка исполнял обязанности командира машины и стоял у турельного крупнокалиберного пулемета. И хотя поддерживать между собою радиосвязь наши танки возможности не имели, их командиры могли обмениваться ручными сигналами. Когда мы выехали на Лаон, я, оглянувшись, понял, что, невзирая на неполные экипажи, 17 боевых машин являли собой силу, равную роте средних танков.

Застава у Мобежа

Всякий раз, проезжая по французским дорогам, будь то днем или ночью, я отмечал на карте места возможных засад. Через Лаон наш конвой проехал безо всяких трудностей, но дорога за городом была мне незнакома, и дальше мы двигались с большой опаской.

Ближе к вечеру я остановил колонну, не доезжая до гребня холма в километре за окраиной Мобежа, и двинулся дальше на разведку. Чуть дальше по дороге через реку был переброшен мост, но, как я выяснил, поврежденный в ходе боев. Машину он бы выдержал, но колонна 32‑тонных танков — это немного другое дело.

Я полагал, что, если в Мобеже остались немецкие войска, они еще не могли заметить танковую колонну. На вершине холма шоссе между Лаоном и Мобежем пересекало другую дорогу, соединявшую Бельгию с Северной Францией. У западного подножия холма, несколько в стороне, расстилался обширный, густой лес. По правую руку от нас простиралось открытое поле, и в двух с половиной сотнях метров за ним — роща.

Внезапно из кустов слева от нас вынырнул какой-то тип, на вид — типичный местный крестьянин. Я поднял винтовку, Вернон навел на него карабин. Незнакомец поднял руки и, подбегая к джипу, крикнул на ломаном английском:

— Мой нет бош, мой Français, мой Français!

— Parlez-vous Anglais? — спросил я его.