Смертельное фрикассе. Убийство по лионскому рецепту - [46]
— Эй, артист! Забудьте пока о работе, так ваша начальница сказала… — громыхнул Жиль Мандрен, протянув ему ломоть хлеба, на который только что положил кусок теплой сардельки. — Вот, держите-ка, это посерьезнее будет.
Пако не пришлось долго уговаривать, и он тотчас же впился в угощение зубами. Стоявшая чуть поодаль Лора удовлетворилась тем, что поклевала два фирменных блюда этого ресторана: достала из низкой кастрюли ножку цыпленка в уксусе и отведала от нее два крохотных лоскутка мяса, а также взяла себе немного пирога с птичьей печенкой и стала медленно смаковать бархатистую начинку, таившуюся под воздушной корочкой суфле. Чтобы превознести изысканность этих блюд на вкладыше с рецептами, которые публиковались в «Гастрономических радостях», этого ей было вполне достаточно; но в первую очередь дегустация успокоила ее тем, что здесь все осталось неизменным: то же изощренное равновесие между кисловатым и маслянистым, то же мастерство приготовления и безупречное искусство подавать немудреную и вполне доступную пищу — хотя так сложно сделать это просто.
Заглотив горсть корнишонов, Пако перешел к колбасам — к «розетте» и «жезю». Затем, между двумя снимками, сделанными из последних сил, на которых запечатлел хозяина, пробующего перечный соус с кончика своей деревянной ложки, он приступил к серии маленьких бутербродиков с различными паштетами, которые Мандрен непременно хотел впихнуть в него.
— Это деревенский террин[45], с вечера остался… Рядом немного кролика… Здесь мусс с белыми грибами… А там кабан…
Лора поняла, что фотограф всерьез увлекся этой оргией, но ей было трудно принять, что Жиль, несмотря на свое горе, оказался все-таки способен уписывать за обе щеки всю эту снедь.
— Не знаю, как вам удается сохранить такой аппетит, — призналась она ему напрямик.
В ее голосе чувствовалось искреннее удивление, лишенное всякого упрека и желания судить. Но Мандрен пропустил ее замечание мимо ушей — торопливо проглотил свой бутерброд, выпил одним духом бокал божоле, вытер себе губы отворотом рукава и посмотрел на Лору усталыми глазами. Потом сказал ей тоном одновременно покорным и задиристым:
— Когда твой голод под стать горю, значит, ты все еще жив!
5
Вблизи набережных Лора Гренадье доверху застегнула молнию своей кожаной куртки и поправила шарф, слегка пошевелив плечами, чтобы получше укутать шею. Похолодало. Но небо пока не стало угрожающим, бледное осеннее солнце все еще освещало верхние этажи домов из охристого камня, хотя ветер уже начинал менять направление, обещая усилиться.
Прежде чем посетить бушоны, расположенные на улице Арбр-Сек, молодая женщина предложила Пако немного пройтись вдоль Соны, чтобы слегка проветриться. Фотограф принял предложение благосклонно: это было идеальное место, чтобы сделать фотографии старого Лиона. Он порылся в своем рюкзаке и достал было 85-миллиметровый объектив, но, тотчас же передумав, выбрал более подходящее фокусное расстояние: чтобы как можно шире охватить повторявшие извивы реки фронтоны эпохи Возрождения и фасады времен второй Империи, требовался гораздо больший угол.
Они двинулись по набережной Пешери в сторону набережной Сент-Антуан по широкому тротуару, окаймленному платанами, большинство которых пощадила поздняя осень, и они до сих пор сохранили свою листву. Лора плелась медленно, что было для нее непривычно. Это было фланирование без определенной цели: рассеянный взгляд, медлительный шаг, машинальное следование линии деревьев. Она не обращала никакого внимания на Пако, а тот держался поодаль, двигаясь вперед в своем собственном ритме, настороже, готовый поймать наилучший кадр.
По дороге Лора чуть не столкнулась с муниципальным подметальщиком, одетым в ярко-зеленый, исчерченный желтыми полосами жилет, который, напялив на голову аудионаушники, усердно загонял грязные бумажки под стоявшие у обочины машины. Вращательные движения его таза и плеч позволяли догадаться о ритмах старого карибского калипсо враскачку[46]. В нескольких метрах от него некая дама с безупречно залакированной укладкой и маленькой пугливой собачкой на длинном поводке старалась не поскользнуться на мокрых листьях, прилипших к асфальту, и уберечь шейку своего бедра.
Дойдя до набережной Целестинцев, Лора остановилась, повернувшись лицом к противоположному берегу, и окинула взглядом кварталы Сен-Жан и Сен-Поль, затем подняла глаза к базилике Богоматери Фурвьерской, плывущей над городом на своем облаке зелени. Посмотрела на свои часики и постучала по циферблату, задумчиво надув губы. Потом поправила изящным жестом непослушную прядь и заметила Пако, который воспользовался пешеходным мостом, ведущим к Дворцу правосудия, где направлял объектив между стальными тягами, чтобы поиграть с линиями перспективы, опускался на колени перед перилами, высчитывая глубину кадра, или внезапно наклонялся над водоворотами Соны, чтобы уловить ее вихрящуюся субстанцию.
