Смертельно опасны - [278]

– Если ты не знаешь наверняка, то предполагаешь, что человек хочет жить, пока не убедишься в обратном, – сказала она тихим жестким голосом, и я могла поклясться, что она пытается подражать деловому тону Акинтолы.

– А если это и есть та самая обратная ситуация? – спросила я, стараясь, чтобы ей не показалось, что я хочу спорить.

Она ничего не ответила.

– Ты же знаешь, что можешь вляпаться в серьезные неприятности, делая СЛР, когда не должна этого делать? И не только ты, но и врачи, и медсестры, и все, кто работает там, включая всех волонтеров. – Я не была уверена, что так оно и есть, но это не было абсолютной ложью. – Тебя могут даже арестовать за нападение, и я не думаю, что семья пациента будет ждать, пока ты выйдешь из тюрьмы, чтобы подать на тебя в суд за причиненный ущерб.

Глория подняла бровь на запредельную высоту.

– Комплект DVD «Закон и порядок» не включает в себя диплом о юридическом образовании. Я делаю то, что считаю правильным.

– Я просто спросила: а что, если бы ты знала наверняка…

– Как с мамой? – сказала она, почти выплюнув последнее слово. – Ну давай, произнеси это вслух: с мамой. Что, не можешь сказать, что на самом деле имеешь в виду? Или ты действительно боишься, что мама предъявит мне иск? Потребует уголовного расследования? Или и то, и другое? – Глория коротко хохотнула. – Я просила у тебя денег на то, чтобы внести залог? В последнее время? – добавила она. – Нет, не просила. Дело закрыто.

– Так что, ты всегда угадывала верно? – Я нахмурилась. – Сколько же раз это происходило?

Она заколебалась.

– Считая мистера Сантоса и миссис Будро? Пять.

У меня челюсть отвисла.

– А почему ты не сказала мне?

– Я была зла на тебя.

– Но тогда почему мама не… стоп, вычеркни. Почему никто вообще не сказал мне?

– Может, они думали, что ты в курсе. – Она пожала плечами. – Они же все называли меня героиней.

Мне захотелось биться головой о стол.

– А ты не думаешь, что я сказала бы что-нибудь, если бы я знала?

– Я была зла на тебя, – повторила она. – Помнишь?

– Да. И я также помню почему. Я спросила тебя, почему ты думаешь, что в пансионате что-то не в порядке. – Я исподлобья посмотрела на нее. – Оначает ли это, что ты изменила мнение на сей счет?

Она переступила с ноги на ногу и тяжело вздохнула.

– Тебе действительно нужно сделать из этого проблему?

– Эй, это была твоя идея, – отозвалась я, когда она выходила из комнаты.

Если Глория изменила мнение, то изменила свое мнение и я, хотя я не сразу это осознала. Осознание проникало в меня в леденящем замедленном движении. Мои посещения стали более частыми – вместо трех в неделю они превратились в ежедневные. Я думала, что это осознание смертности – в особенности моей матери, – вызванное открытием того, сколько раз Глория использовала свои блистательные способности по части СЛР. Нет, поправила я себя: сколько раз Глория проводила СЛР в экстренных ситуациях. Принять ее всерьез означало бы отказаться от мудреных терминов в вопросах жизни и смерти.

Я даже была готова признать, что все дело в моих нервах – не рвалась признать, но была готова, – однако она никогда меня об этом не спрашивала. Это озадачивало: она должна была задумываться над тем, почему я так резко изменила свой график посещений, разве нет? Я ждала, но она не пыталась заговорить со мной ни во время моих визитов, ни дома, где я теперь работала по вечерам, которые мы раньше проводили вместе.

Спустя неделю я уже не могла это выносить и вызвала одну из своих временных сотрудниц. Глория удивленно приподняла брови – это не была первая половина апреля[105], – но ни о чем не спросила. Она не произнесла ни слова и на подъездной дорожке.

– Ты возьмешь меня с собой, уезжая домой, или мне ехать с Лили? – спросила она, когда я парковала машину на свободном месте стоянки для посетителей.

Я сердито фыркнула:

– Пытаешься запалить газовый фонарь[106], да?

– А что это такое? – Глория выглядела озадаченной.

– Ладно, ты не любишь старые фильмы. Это значит, что ты хочешь довести меня до белого каления, – сказала я.

– С чего ты это взяла? – вежливо поинтересовалась она. Мое страстное желание влепить ей пощечину было, похоже, слишком очевидным. – Ну брось, я серьезно, – торопливо добавила она. – Ты же сама ведешь себя странно, работая целыми ночами, чтобы иметь возможность каждый день…

– А ты ни разу не поинтересовалась почему. Тебе это было совсем неинтересно?

– Конечно, было, – сказала она таким тоном, словно более тупого вопроса в жизни не слышала. – Но я решила, что не стоит тратить время. Ты никогда ни черта мне не говоришь, только тогда, когда тебе самой этого хочется. Что означает: почти никогда.

Я почувствовала, как щеки у меня снова запылали.

– Что случилось? – спросила она нетерпеливо. – Это ведь правда, разве нет?

Я сдалась:

– О’кей, о’кей. Я нервничаю из-за мамы. Когда я узнала, сколько раз ты делала СЛР… – Я пожала плечами. – Думаю, это выбило меня из колеи.

– Серьезно? – Моя сестра скептически приподняла бровь. – И когда же? После того как ты задумалась о юридических последствиях того, что я случайно верну маму к жизни?

– Я никогда ни с кем не делала СЛР – я даже не знаю, как это делается, – поэтому до меня не сразу дошла реальность факта, что мама может… ты понимаешь. Умереть. – Я едва не поперхнулась, произнося это слово.