Смерть за поворотом - [66]

– Видно, что на этот раз он гораздо более заинтересован, – согласилась я и рассказала ей о записочках, которые видела в каретнике.

– Не уверена, что он дотягивает до стандартов нашего дорогого инспектора Сандерленда, но в грязь лицом он перед ним точно не ударит.

– Вы довольны допросом? – поинтересовалась я.

– Случалось, меня допрашивали и с более сильным напором – тот парень в Бухаресте с резиновой дубинкой и ледяной водой был энтузиазмом своего дела, – но никогда с большей сноровкой или тщанием.

– Буду с нетерпением ждать своей очереди.

– Хорошо, что ты об этом заговорила, милая, – она уже наступила. Он просил прислать тебя.

– Немедленно отправляюсь. Как я выгляжу?

– Пятно на платье – после того как ты обшарила сарай, – сказала миледи, – но вполне сойдет для разговора с инспектором полиции.

Я спустилась вниз.

Фойстер восседал в удобном кресле. Напротив него стоял стул из столовой, на который он и предложил мне сесть. Сама комната была необычно мала для большого дома. Возможно, когда-то в прошлом здесь был кабинет, но сейчас это была уединенная гостиная. Единственной мебелью в ней были удобное кресло и стол. На стене, возле богато украшенного светильника, висела семейная фотография. Стены были отделаны дубом, что подтверждало мысль о «бывшем кабинете». В объемное окно был виден парк позади дома.

– Мисс Армстронг, если не ошибаюсь? – произнес полицейский, когда я села. Мне было очень неудобно на этом угловатом стуле, в то время как сам он развалился в кресле со своей записной книжкой.

– Да, инспектор, именно так, – ответила я.

– И вы работаете на леди Хардкасл?

– Именно. – Он сделал пометку в блокноте.

– И как долго?

– Как долго я у нее работаю? Дайте подумать… Она впервые предложила мне место своей личной горничной в девяносто четвертом… Значит, уже пятнадцать лет.

– Но вы же не такая старая, – заметил мой собеседник, делая еще одну пометку в блокноте. – Сколько же вам тогда было – четырнадцать? Пятнадцать?

– Семнадцать.

– И все равно вы были слишком молоды для такой работы. Вот уж не ожидал, что дама с положением леди Хардкасл сделает такой выбор.

– Бывало, люди лишались состояний, споря о том, чего можно ожидать от леди Хардкасл, а чего нет, – заметила я.

Фойстер даже не поднял головы.

– Как я понимаю, вы приехали в понедельник, – продолжил он.

– Правильно.

– Вас разместили на стороне прислуги вместе с мисс Баффри?

– Именно так.

– Но последнюю ночь вы спали в комнате леди Хардкасл?

– Спала. Когда я готовила для нее ванну, я упала и сильно ударилась головой. Она решила, что мне будет лучше остаться в ее комнате. А леди Лавиния распорядилась приготовить для нее новую.

– Понятно. Значит, вы были в том же коридоре, что и герр Ковач. Вы что-нибудь видели или слышали прошлой ночью?

– Меня разбудил шум закрывшейся двери, – ответила я. – А еще я, кажется, слышала шаги в коридоре.

– И когда это было?

– Боюсь, что не смогу ответить. Своих часов у меня нет, а те, что на стене, в темноте не были видны.

– То есть было темно?

– Хоть глаз выколи, насколько я понимаю.

– Значит, точно до пяти. – Полицейский сделал еще одну пометку. – Может быть, даже до четырех, если действительно «хоть глаз выколи». А вы не знаете, что это была за дверь?

– Только полностью проснувшись, я смогла понять, что это вообще была дверь.

– А что насчет шагов? Это, по-вашему, были шаги мужчины?

– Невозможно определить, инспектор. Я слышала, как скрипнула половица – и ничего больше.

– И вы вновь заснули? Не стали вставать и смотреть, кто это?

– Боюсь, что у меня слегка кружилась голова, так что я не смогла бы этого сделать, даже если бы и посчитала, что игра стоит свеч.

– Стоит свеч? – переспросил Фойстер. – Но мне дали понять, что вы с вашей хозяйкой считаете себя детективами-любителями.

– За пятнадцать лет работы в качестве прислуги, инспектор, я поняла несколько вещей, касающихся жизни «сливок общества»: в приходах и уходах среди ночи нет ничего из ряда вон выходящего. Существует негласное правило: если все вернулись в свои комнаты к восходу солнца, значит, надо притвориться, что никто никуда не выходил. А высовывать свой нос, чтобы кого-то застукать за проникновением в чужую комнату, – верх неприличия.

– Понятно, – произнес полицейский с осуждением. – Но если бы произошло нечто подобное, то вы наверняка услышали бы звуки, когда греховодник достиг своей цели.

Конечно, он был прав. Я уже и сама понимала, что вполне могла слышать, как герр Ковач отправился на свою фатальную встречу, а слова инспектора это только подтвердили. Если бы кто-то покинул комнату для «ночных маневров», как это называла Бетти, я почти наверняка должна была услышать, как он добрался до места своего назначения. Если только…

– Возможно, что его цель находилась в другой части дома, – предположила я. – Может быть, он шел вовсе не в комнаты для гостей.

Фойстер перевернул несколько страниц в своем блокноте.

– Тогда, значит, это был мистер Фэншоу, который отправился к леди Лавинии на хозяйскую половину дома, – сказал он тоном, полным такого пуританского осуждения, которого я не слышала со времен посещений церкви в Абердэре.