Смерть за кулисами (в сокращении) - [6]

— Почему? Чувствует за собой вину?

— Наоборот! Он видеть не желал Клэрион на своей сцене, но совет попечителей вынудил его согласиться.

— Теперь, наверное, горько жалеют об этом.

— Еще бы! Билетные кассы осадили жаждущие вернуть билеты.

— Но ведь спектакли никто не отменял, так?

— Да, они будут идти с дублершей Гизеллой в главной роли. Как актриса, она гораздо выше Клэрион, но это никого не волнует.

— И что же, подробности не известны?

— Если хотите знать мое мнение, — Тайтус понизил голос, — все это выглядит подозрительно. Сыграть роль Клэрион была не в состоянии и знала это, а теперь о сцене не может быть и речи, зато судебное преследование вполне вероятно.

— Не представляю, как можно повредить кожу на сцене. Разве что с помощью грима…

Тайтус оживился:

— А вы разбираетесь в гриме, Питер?

— Нисколько, — заверил Даймонд. Гомофобом он не был, но не желал возбуждать напрасные надежды. — Просто высказал предположение, вот и все.

— И вполне могли попасть в точку, если с основой для грима был смешан, к примеру, молотый красный перец.

— Откуда у Клэрион в гриме взялся красный перец? — удивилась барменша.

— Его подсыпали с умыслом. Ей нужен был хоть какой-нибудь предлог, чтобы не участвовать в спектакле, и она подмешала перец сама. К несчастью для нее, из-за реакции ингредиентов грима возникли сильные ожоги.

— Если Клэрион сама причинила себе вред, вряд ли она подаст в суд на театр, — возразил Даймонд.

Барменша рассмеялась:

— Вот видите, Тайтус! Вы сами себе противоречите.

Разделять ее торжество Даймонд не стал: он решил, что Тайтус может оказаться полезным союзником.

— Мы просто развиваем теории. Предположение Тайтуса выглядит правдоподобно.

— Еще бы! — с готовностью подхватил Тайтус. — Питер, не хотите вместе со мной поохотиться на привидение?

— Вы имеете в виду — в театре? — Идея собеседника вызвала у него инстинктивное сопротивление: о себе напомнило давнее прошлое, глубоко укоренившаяся неприязнь к подобным местам. Но как профессионал Даймонд понимал, что упускать такой шанс не стоит. — Ладно, Тайтус, давайте.

Тайтус повел своего спутника в здание театра. Из фойе он направился прямиком к входу в коридоры, которые вели к зрительному залу.

Нажав несколько кнопок на кодовом замке, Тайтус распахнул дверь.

— Для начала я покажу вам коридор, где ее часто видели.

С мучительной неловкостью Даймонд последовал за ним. Магия театра всегда ускользала от него. Его мать любила развлекать подруг рассказом о том, как на отдыхе в Лландидно повела детей в театр и как маленький Питер закатил скандал, даже не дождавшись, когда откроют занавес. Он сбежал из театра, и уговорить его вернуться никому так и не удалось. Спустя несколько лет, в средней школе, его выпороли за побег с «Юлия Цезаря». Даймонд убеждал себя, что в жизни и без того хватает драм и что ради подобных впечатлений вовсе незачем ходить в театр. Но в глубине души он знал: у этой неприязни есть и другая причина.

В коридоре с низкими потолками Тайтус понизил голос:

— Дверь справа от вас ведет в театральный бар. Давайте посмотрим, открыто или нет.

— Неплохая мысль, — кивнул Даймонд.

— Я про дверь. В такую рань пить не стоит.

Они вошли, Тайтус заговорил с интонацией профессионального гида:

— Перенесемся в июнь 1981 года. Постановка по пьесе Олби «Кто боится Вирджинии Вулф?». В антракте зрители толпой идут сюда. Вдруг какая-то женщина указывает вон на ту стену за вашей спиной и спрашивает, что случилось с обоями. Стена дрожит и мерцает, словно ее заволокло знойным маревом.

Жаркий летний вечер, мысленно рассуждал Даймонд. А в тесный бар набилась целая толпа.

— Вдруг по бару проносится ледяной вихрь. Все разом оборачиваются, чувствуя, что мимо них к двери пролетело нечто, явившееся из иного мира. И оставило отчетливый запах жасминовых духов.

— Серая дама? — подыграл ему Даймонд. — Вы тоже здесь были?

Тайтус пригладил волосы.

— В то время я был еще слишком мал. А теперь я покажу вам ложу, в которой Серую даму видела Анна.

Покинув бар, они пересекли коридор в направлении яруса лож. Изгибавшийся подковой ярус утопал в полумраке. Малиновая, золотая и кремовая отделка была едва различима, шелковые панели, позолота на резном дереве и хрустальная люстра создавали атмосферу старины, интерьер, который, в сущности, почти не изменился с тех пор, как во времена Георга III на эту сцену впервые вышли актеры. Театр «Ройял» мог показаться самым живописным в королевстве кому угодно, только не Даймонду. Он думал лишь об одном: как бы побыстрее выбраться отсюда.

— Занавес — дар вдовы Чарли Чаплина, Уны, — рассказывал Тайтус. — Чаплин любил этот театр. Если присмотритесь, увидите на уголках его инициалы, вышитые золотой нитью.

Даймонд пробормотал что-то любезное, но заставить себя взглянуть на занавес не смог.

Тайтус подозвал его к ограждению яруса, убеждая осмотреться как следует. При таком освещении и в отсутствии зрителей клаустрофобия Даймонда разыгралась сильнее, чем помнилось ему по последнему состоявшемуся походу в театр, когда он нашел в себе силы сводить Палому Кин на постановку «Инспектор пришел».

Даймонд пересилил себя, поднял голову и взглянул на ложу верхнего яруса, где якобы появлялась Серая дама.