Смерть выходит в свет - [10]

"Линди-Лу, Линди-Лу,

Боже мой, сейчас помру!"

У очага играли в карты. За два последних дня я начал узнавать некоторые лица, но нескольких картежников видел впервые. И знакомые, и незнакомые физиономии дружно повернулись ко мне, как только я шагнул в сторону карточного стола.

"Моя крошка Линди-Лууууу..."

На углу стола для пинг-понга стоял бачок с кофе. Я нацедил себе чашку, добавил молока и, по обыкновению, всыпал две ложки сахарного песку, после чего приступил к изучению имеющихся в наличии физиономий. Джордж Маккорд был поглощен игрой. Обладание мощным глиссером делало его главным источником шума во всем озерном крае. Он гонял на своей лодке туда-сюда и бороздил воды озера с таким видом, будто выполнял задания горных спасателей и смотрителей национальных парков. Сейчас Джордж сидел, уткнувшись подбородком в собственную грудь, и изучал карты, а голова его лоснилась от пота. Он исподлобья поглядывал на партнеров и, похоже, делал арифметические выкладки, записывая их кончиком языка на внутренней поверхности щек. Сисси, жена Ллойда, сидела рядом с Джорджем и хмуро пялилась на свои карты, как будто они были слишком маленькими. У Мэгги Маккорд, судя по выражению её лица, была отличная карта. Она пыжилась будто персидская кошка на перине.

- Три без козырей, - промурлыкала Мэгги и едва не облизала губы от удовольствия.

- Имейте совесть, Мэгги! - воскликнула Сисси, которая уже собрала свои карты в стопку, но теперь была вынуждена вновь сложить их веером.

Четвертым партнером был Дэвид Кипп. Это его лохматый отпрыск повсюду таскается за Джоан. Кипп жил в усадьбе с двумя сыновьями, а их мать, Мишель, лежала на больничной койке в Вермонте. Волосы у детей были белокурые, но с буроватым отливом. Кипп тоже был блондином, однако коротенькие ручки и ножки сводили на нет всю его красу. Судя по наружности детей, и Мишель имела светлые волосы, скорее даже пегие и пушистые, как одуванчик.

Мэгги перебирала карты тонкими изящными руками. Если не считать маленьких ладоней и стоп, Мэгги Маккорд была весьма и весьма крупной женщиной. Джоан, мой главный источник знаний, рассказала мне, что Мэгги была замужем за лесничим, но овдовела и получила в наследство надел на берегу озера рядом с усадьбой. На вид Мэгги было лет семьдесят с хвостиком.

Я - не ахти какой любитель бриджа, но из вежливости немного последил за игрой, пока её участники делали заявки. В свете голых лампочек умелые руки Мэгги, державшие карты и ловко управлявшиеся с сигаретами, выглядели на редкость изысканно.

"Милая, слыхала ль ты вчера,

как ночью пел пересмешник?"

Я отыскал укромный уголок возле книжных полок, на которых хранились все подшивки журнала национального географического общества, начиная с доколумбовых времен. В один из этих журналов уткнулся старший сын Киппа, я узнал его по макушке. Парень сказал мне, что ему тринадцать лет и зовут его Роджером. Не дожидаясь моих расспросов, Роджер сообщил, что его мать лежит в беннингтонской больнице с желтухой, которую подцепила в вегетарианском ресторане. Я надеялся, что у нас завяжется разговор, но внимание мальчика переключилось на девушек, загоравших на атоллах.

Ллойд все записывал слова песни. Мэгги Маккорд захапала ещё одну взятку. Ее сын смотрел на мать, и на лице его отражался миллион разных чувств; он напоминал Спенсера Трейси, гадающего, удалось ли ему запихнуть мистера Хайда в укромный уголок на всю ночь.

В свой первый вечер в усадьбе я заметил очень скрытную парочку. Эти двое сидели рядышком, соприкасаясь коленями, и старались держаться подальше от остальных. Его я прозвал Терновником - просто чтобы как-то прозвать, - а её - Гризельдой. Он чем-то напоминал римского патриция, а она была немного смущена и зажата. Днем я их не встречал, но вечерами они делали выходы и сидели с остальными, будто дикие звери на краю поляны. На сей раз они примостились у бревенчатой стены, под медвежьей шкурой, висевшей изнанкой наружу. Зубастая пасть скалилась, словно медведю не нравились слова, которыми обменивались эти двое. Оба выглядели так, словно их мучила несильная, но нудная боль. Даже проехав много миль по проселочной дороге и облачившись в защитный кокон из комарья и слепней, они не чувствовали себя счастливыми. Терновник проживал в одиночестве в шестом номере мотеля, а подружка обреталась по соседству. Впрочем, нет, между их номерами был ещё один, населенный занудливыми и тупыми молодоженами по имени Хеллмэн. Они развлекались, раскатывая на машине по всему заповеднику и устраивая пикники. Сейчас Хеллмэны, вероятно, сидели у костра на озере Опеонго и поглощали мягкое мороженое из тамошней лавки. При мысли о том, что здесь собралось столько городских жителей сразу, меня охватила тоска, но тут послышался шум мотора въезжавшей на поляну машины, и все повернули головы на этот звук. Он заглушил даже стук электрогенератора. Я услышал голоса, потом открылись и захлопнулись дверцы.

- Это Риммеры! - объявил Ллойд и снова повернулся к своей Линди-Лу. Бывшие владельцы, - сценическим шепотом просветил меня Ллойд. - У них дом на другом берегу озера.