Смерть волкам - [32]
«Отец, помоги мне, мама, кто-нибудь…» — успел подумать Ригтирн, как вдруг волчица снова, с диким победным рёвом, бросилась на дверь и окончательно выбила её. Ригтирн упал на пол, придавленный дверью. Волчица перелетела через него и приземлилась на все четыре лапы на другой стороне комнаты. Её когти глухо застучали по полу, пока она разворачивалась к Ригтирну.
Он столкнул с себя дверь и поднялся на колени. Волчица с другой стороны комнаты смотрела на него. Ригтирн ожидал, что её глаза не будут выражать ничего, как обычно у зверей, но он ошибся.
Глаза волчицы были полны ярости и в то же время спокойной уверенности в том, что Ригтирну не убежать. Её взгляд был настолько осмысленным, не по-звериному выразительным, что юноша в ужасе застыл на месте.
Шерстистые губы зверя скользнули вверх по дёснам, и утробное тихое рычание, вырвавшееся из-за оголившихся зубов, внезапно отрезвило Ригтирна. На него словно вылили ведро холодной воды. Он тряхнул головой и пошатнулся.
Волчица стремительно ринулась на него, одним прыжком перелетев через всю комнату, но Ригтирн успел вскочить на ноги и отпрянуть в сторону. Когти волчицы скрипнули по полу, сама она разозлено зарычала, а Ригтирн выбежал уже в сени. Ум его был удивительно ясен. Он даже не забыл сорвать с крючка куртку, в кармане которой были ключи. Вырвавшись на крыльцо, он захлопнул дверь, и в тот же миг в неё с другой стороны глухо ударило чудовище.
Да, входная дверь было не такой хлипкой, как та, что вела в подвал! Ригтирн быстро запер её и сошёл, а, вернее, свалился с крыльца. Он догадался, что оборотень не станет биться в дверь всё время и наверняка очень скоро обратит внимание на окна. Сорвавшись с места, он бросился к ближайшему окну и захлопнул ставни, закрыв их на задвижку. Потом побежал к другому, к третьему, и вскоре все окна первого этажа были закрыты. Слышно было, как внутри беснуется и воет зверь. Грохотала падающая мебель — в своей чудовищной ярости Веглао крушила собственный дом.
Ригтирн, пятясь, отступил на несколько шагов. Освещённый луной дом стоял неподвижно, но изнутри доносился такой ужасный шум, что Ригтирну казалось, что дом шатается. Он подумал о том, как гибнет всё их скромное добро, и вздохнул. А в следующую секунду он словно очнулся — ведь это его сестра… Это её он запер в доме, это она пыталась его убить…
Ригтирн со стоном схватился за голову и упал на колени. Раскачиваясь, как безумный, он просидел так почти минуту, а потом свалился ничком на землю и громко, отчаянно зарыдал.
9
Октябрь близился к концу, и солнце показывалось всё реже. Дожди теперь шли каждый день, грунтовые дороги размыло, а немногие опавшие листья медленно расползались в липкую коричневую кашу. Воздух становился всё холоднее, по утрам на лужах можно было увидеть тонкую, в волосок толщиной, ледяную корочку.
В один из таких дней дядя Гвеледил рано утром вышел из своего дома. Он немного постоял на крыльце, глубоко дыша свежим прохладным воздухом, который пах дождём и грязью, а потом направился по тропе к дому Ригтирна. За неделю, прошедшую после полнолуния, юноша выходил из дому всего три-четыре раза — один, чтобы забрать зарплату, остальные — за водой или дровами. Девочку же Гвеледил вообще не видел — возможно, она и выбиралась из дома, но только по ночам… От этой мысли старого точильщика передёрнуло — всё-таки непросто привыкнуть к тому, что знакомый ребёнок в одночасье превратился в зверя.
Потемневший от осенних дождей дом Лантадика Нерела, казалось, плыл в густом белом тумане. Гвеледил поднялся на крыльцо и постучался в дверь. Ригтирн открыл не сразу, а когда открыл, его пожилой друг ахнул от потрясения:
— Ригтирн! Да ты поседел, сынок!
Виски Ригтирна и в самом деле стали белыми, как клубившийся на улице туман. Он провёл рукой по лбу, ранние морщинки на котором стали за последние дни ещё глубже, и протёр глаза.
— Здравствуй, — тихо сказал он. — Прости за мой вид, я плохо спал. Ты заходи, я угощу тебя чаем.
Гость прошёл в прихожую, тщательно вытерев подошвы сапог о тряпку, заменявшую коврик у дверей, и затем зашёл в кухню. Пока Ригтирн подливал горячей воды в заварочный чайник, Гвеледил повернул голову и ещё раз посмотрел в прихожую, где к стене была прислонена выбитая оборотнем дверь погреба.
Ригтирн перехватил его взгляд и тяжело, со стуком, поставил чашку на стол. Гвеледил поднял голову, посмотрел подслеповатыми глазами на Ригтирна и несмело спросил:
— Как Веглао?
Ригтирн медленно опустился на табурет. Только сейчас Гвеледил понял, что юноша двигается с трудом, как будто ему было больно.
— Я думал, она не выживет, — произнёс он наконец. — Утром я нашёл её без сознания, истекающей кровью. Она ещё долго не приходила в себя.
Гвеледил ещё раз оглядел комнату. Он отметил, что куда-то исчезли все стулья — остался только тот, на котором сидел он, и табурет Ригтирна. Обои на стенах были разодраны когтями вместе со штукатуркой под ними. Царапины были и на досках пола, и на столешнице. Окно изнутри было разбито, и подоконник исполосован царапинами. Гвеледил кивнул в сторону прихожей:
— Дверь ещё можно починить?
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.