Смерть волкам - [31]
Открыв дверь, Ригтирн вошёл в тёмную прихожую. В воздухе чувствовался запах жареных кабачков. Заглянув в кухню, Ригтирн увидел на плите сковородку с ужином, но голода он не испытывал.
— Веглао! — позвал Ригтирн. — Веглао!
Ответа не было. Тогда юноша решил, что сестра уснула, ожидая его.
Он снял куртку и повесил её на крючок возле двери. Потом замер на несколько секунд, прижав руку к сильно бьющемуся сердцу.
Постояв так некоторое время, он направился к лестнице. Проходя мимо двери, ведущей в подвал, Ригтирн заметил, что она была чуть приоткрыта. Это его удивило. Ригтирн открыл её и заглянул внутрь.
Внизу, на скамейке неподалёку от лестницы, сидела Веглао. Она сгорбилась, глядя на свои дрожащие, нервно комкающие юбку руки, казавшиеся совсем белыми в темноте. Лица её Ригтирн в первый миг не заметил — его закрыли свесившиеся волосы. Но на звук открывшейся двери Веглао обернулась, и Ригтирн задохнулся от жалости, увидев её глаза — в них был не столько страх, сколько какая-то обречённость, немая покорность судьбе.
Не говоря ни слова, он спустился и сел рядом с ней, обхватив её голову и прижав к своей груди. Веглао мелко-мелко дрожала, как сжатый в кулаке цыплёнок. Вдруг она тихо всхлипнула раз, другой и залилась слезами, прижавшись лицом к рубашке Ригтирна.
— Я не хочу, — прошептала она. — Я не хочу, Ригтирн! Мне так страшно!
— Я с тобой, — проговорил Ригтирн деревянными губами. Челюсти вдруг стали тяжёлыми, как чугун, язык — неповоротливым. Как, какими словами можно утешить его сестричку, когда она, возможно, идёт на смерть?!
Он начал гладить её по голове, шептать в маленькое ушко успокаивающие слова. Веглао не отвечала и лишь плакала, крепче прижимаясь к нему. Ригтирн отвёл прядку волос с её лба и наклонил свою красивую голову, собираясь поцеловать девочку, как вдруг в маленькое окно скользнул тонкий, расплывчатый белый луч.
Тут же случилось что-то ужасное и непонятное. Руки Веглао, лежащие на плечах у брата, вдруг крепко сжались в кулаки. Девочка медленно выпрямилась, высоко подняв голову и глядя перед собой раскрытыми на пол-лица, ничего не выражающими глазами. Вся кровь мгновенно отлила от её лица, сделав его белым, как полотно. Тело девочки всё выгибалось, пока она не откинула голову назад и её волосы не упали на скамью, а потом Веглао пронзила, словно шпага, ужасная дрожь.
— Веглао! — закричал Ригтирн.
Ответом на его слова был отчаянный глухой стон, вырвавшийся из-за сжатых зубов девочки. Тут же она громко закричала, и Ригтирн ахнул от боли — мгновенно отросшие ногти Веглао распороли его кожу до крови.
— Сердце! — кричала Веглао. — Сердце! Как больно!!
Она разжала кулаки и упала на пол. Раздался глухой стук, как будто девочка была деревянной. Мышцы на её руках, ногах, шее напряглись, спина выгнулась дугой, зубы скрежетали в прорези белых раскрытых губ, широко распахнутые остекленевшие глаза неподвижно уставились в потолок. Вдруг она снова закричала во весь голос и заметалась, царапая когтями пол и саму себя. Её голубая блузка с треском рвалась под растущими когтями, по ней расплывались тёмные блестящие пятна. Ригтирн сидел, вцепившись руками в скамью, не в силах даже шевельнуться от ужаса. Вдруг, как будто его что-то подбросило, он вскочил и бросился к сестре.
— Веглао! — крикнул он, протягивая к ней руки, но не решаясь коснуться её. — Веглао! Ты меня слышишь?
Девочка повернула голову.
— Уходи… — тихо-тихо, на одной ноте, прошелестела она. Немея от страха, Ригтирн заглянул в её глаза. В них страшно перемешались ужас, страдание и какая-то нечеловеческая злоба.
Веглао снова вскрикнула, вскинув и опять уронив голову, и Ригтирн с глухим криком отшатнулся — во рту сестры сверкнули длинные и острые клыки, а сам крик был лишь отдалённо похож на человеческий.
— Веглао! — закричал Ригтирн, ухватившись за перила лестницы. Он почти падал, ноги его дрожали. — Веглао! Пожалуйста!
Слёзы градом хлынули из его глаз и он упал на колени. Веглао вдруг затихла и повернула к нему голову.
Её глаза были жёлтыми, с маленькими вертикальными зрачками. Девочка вдруг оскалилась, во рту блеснули острые волчьи зубы. Волосы её начали сереть, а спустя секунду по всему телу пробилась шерсть. Издавая угрожающее, утробное рычание, существо поднялось на четвереньки, подняло голову и завыло.
Ригтирн кое-как поднялся на ноги и, развернувшись, неловко побежал вверх по лестнице. Он ворвался в комнату и захлопнул за собой дверь за секунду до того, как в неё изнутри ударили когти.
Дверь содрогнулась и затрещала, как будто в неё бросилась не волчица, а тигр. Хрипло вскрикнув, Ригтирн навалился на дверь спиной, распластавшись по ней и схватившись обеими руками за косяки.
Раздался скрип ступеней под лапами отходящего, чтобы прыгнуть, зверя, а потом волчица с рычанием снова бросилась на дверь. Дерево затрещало, заскрипело. Упираясь ногами в пол, Ригтирн всем весом навалился на неё. Мысленно он молил, кричал о помощи.
Зверь снова ударил в дверь. Снова. И снова. Дверь стонала, но не поддавалась, хотя на пятый удар петли завизжали и гвозди, державшие их, почти вылетели из своих пазов. Ригтирну казалось, что он физически чувствует злость и голод зверя. В поле его зрения попала висевшая на стене фотография родителей.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.