Смерть воды и огня - [27]

И с этими словами я выскочил за дверь, «схватив в охапку пальто и шапку» и уже в лифте напялив их на себя.

Хорошо хоть, подумал я, наша профессия требует постоянно быть в форме, поэтому ходишь всегда в фирменном шмотье, если только не приходится переодеваться во что-нибудь задрипанное при особых обстоятельствах. На мне был неброский костюм — из тех строгих дорогих костюмов, цену которых любой знающий человек и любая натасканная охрана распознает с полувзгляда, как будто на костюме ещё висит ценник и ярлык престижной фирмы, пальто и ботинки под стать костюму. В такой амуниции я отлично впишусь в атмосферу дорогой гостиницы, никому в голову не придет задать вопрос, зачем и почему я здесь. Если бы ещё пришлось тратить время на переодевание и подбор тряпок по ситуации…

В машине я сразу же набрал номер мобильного телефона Игоря.

— Уже еду, — сообщил я. — Выворачиваю со двора на улицу. В чем дело?

— Помнишь, в августе, в аэропорту «Шереметьево-2», мы помогли двум француженкам разобраться с меню и ценами в верхнем буфете, когда встречали Димку?

— Помню, — мы часа два болтались по аэропорту, поджидая запаздывавший самолет Димки Чепаря. Он позвонил, что просит встретить его с машиной возвращается со всякой оргтехникой, которая перепала ему в Мюнхене от коллег-журналистов… Две милые француженки никак не могли объяснить в буфете, чего они хотят, да и в ценах запутались. Не были уверены, в какой валюте обозначены эти цены. Мы, несмотря на слабое знание французского, помогли им разобраться, а заодно оставили им свои визитные карточки, галантно заверив, что, если в следующий приезд в Москву с ними случатся какие-нибудь неприятности, не обязательно криминального плана, мы обязательно придем к ним на помощь.

— Одна из них обратилась к нам, — сообщил Игорь.

— Которая?

— Блондинка.

Одна из француженок была блондинкой, вторая шатенкой…

— Ты лично с ней говорил?

— Нет. Нам звонил по её поручению портье гостиницы. Он неплохо знает французский и смог выступить толмачом и посредником между нами. Значит, так. Она прилетела к своему любимому мужчине, некоему Николасу Джонсону, американцу, и застала этого Николаса Джонсона в баре гостиницы, милующимся с русской шлюхой. Портье говорит, девица кипит от ярости, вот-вот взорвется, и с деньгами у неё не слабо. Тебе надо проследить за этим Николасом Джонсоном и заснять — на видео там, на фото, как получится — все, что сумеешь. Утром она сама явится за материалами и привезет деньги.

— Как я узнаю этого Николаса Джонсона?

— Портье говорит, это очень просто. Самый здоровенный мужик в баре, ржет как лошадь по любому поводу, и вообще стягивает на себя все внимание. Из таких, понимаешь, «техасцев-оптимистов», согласно «Уловке-22»… Если вдруг засомневаешься, обратись к портье. Портье поможет его опознать только просил, чтобы мы никак его не замарали и вообще сразу забыли о всех его услугах. Чтобы, упаси Бог, лишних неприятностей у него не было. Похоже, девица и ему отстегнула оч-чень недурной куш. Так что жду утром.

— Буду с самого утра, — сказал я. — Закину материалы — и унесусь на похороны.

— На какие похороны? — обеспокоено спросил Игорь.

— Дурманова.

— Что ты там забыл? — осведомился Игорь после короткой паузы.

— У меня там назначена встреча с профессором Черемшиным.

— Гм… — Игорь на секунду задумался. — Эту встречу нельзя отменить?

— Никак нельзя.

— Та-ак… — протянул Игорь. — Что-то произошло?

— Да.

— Что именно?

Я не стал говорить Игорю всей правды — тем более, по телефону.

— Наш любимый кондитер очень хочет, чтобы мы держались поближе не только к шаману, но и вообще ко всем людям, которые в последнее время соприкасались с Дурмановым. Он считает, что неприятности шамана происходят из-за того, что тот что-то знает о культурном фонде Дурманова — что-то, значения чего сам не подозревает. И что, конечно, один из нас должен сопровождать шамана в Италию.

— Ничего себе новости!.. Ты ему звонил?..

— Смеешься? Он сам меня отыскал. Ему очень многое известно. Видно, его интересует все, связанное с Дурмановым — в том числе и этот шаман. И ему, выходит, сразу доложили, что шаман обращался к нам за помощью.

— Понял… — протянул Игорь. — Ладно, покумекаем утром. Жду тебя как можно раньше. Ни пуха ни пера!

— К черту! — ответил я и отключился.

За время нашего разговора я уже маханул порядочное расстояние, пренебрегая дорожными правилами, запрещающими говорить по мобильнику, когда едешь на скорости, и уже подъезжал к Дорогомиловскому мосту.

Припарковав машину неподалеку от гостиницы «Украина» — так, чтобы в неё можно было сразу вскочить и преследовать подопечного, если тот, на такси или на частнике, отправится куда-нибудь развлекаться со своей пассией — я прихватил свой драгоценный «дипломатик» и прошел в бар.

Мистер Николас Джонсон и впрямь оказался очень узнаваемой личностью обращаться к портье мне не пришлось. Здоровый мужик, явно охочий до радостей жизни, он, что называется, «оттягивался по полной», обвалившись в Москву. И блондинку он себе оторвал совсем ничего, девку с большими красивыми глазищами, один взгляд которых запросто мог бы свалить с ног, если бы убойная сила этого взгляда не приглашалась огромным количеством навороченной вокруг них косметики, которая, по замыслу, должна была усиливать их воздействие, а на самом деле лишь портила данное девке от природы, с большим чувственным ртом, на обрисовку которого была изведена чуть не тонна губной помады — судя по благородному оттенку, не дешевой, а дорогой, так что девка на мелочи не разменивалась — с выпирающей из блузки грудью и с крупными ногами. То есть, можно было назвать эти ноги и длинными, и красивыми, но лучше и точнее было все-таки назвать их крупными, потому что и в них ощущалась некая чрезмерность плоти, обнаженной почти до бедер, прикрытых очень фирменной юбкой из тонкой, выделанной до мягкости бархата, кожи. Словом, девка была и «упакованная», и красивая той малость простецкой красотой, которая и должна нравится напористым жизнелюбам типа этого Николаса Джонсона, потому что такая красота обещает, что партнерша окажется крепкой в постели.