Смерть воды и огня - [21]

— По-английски или по-русски? — глупо уточнил я.

— По-английски, разумеется! — фыркнул Повар.

Я заколебался.

— Что тебя мучает, сынок? — ласково осведомился генерал.

— Можно задать вам один вопрос?

— Попробуй, — хитро улыбнулся он.

— Что вас больше всего интересует в деле Пиньони?

— Хм… — Повар почему-то почти развеселился. — Что ж, нормальный вопрос, и на него вполне можно дать откровенный ответ. Как ты знаешь, в свое время Пиньони отвечал за российские связи каморы и за отмывку денег, поступающих из России… ещё из СССР, в свое время. Если он назовет тех, с кем сотрудничал в нашей стране… — Повар выразительно хмыкнул. — Это будет равносильно взрыву атомной бомбы посреди Москвы! Понимаешь, о чем я?

— Вы хотите сказать, будут задеты такие имена…

— Будут, сынок, будут… — Повар почти зажмурился, как откормленный кот на теплой печке. — И, как говорится, всем сестрам достанется по серьгам. Я ж говорю, Пиньони начал полоскать денежки ещё во времена Советского Союза…

— Переводил на чистые счета деньги, шедшие для коммунистов?

— Деньги, шедшие от нас, а кому — это ещё надо разбираться. М-да, Повар поглядел на меня как на последнего идиота. — А от коммунистов они шли, или нет… По сути, у нас и нонче все коммунисты. Просто те, кто успел урвать кусок от пирога, теперь называются иначе. А те, кто чуть зазевался да так и остался с разинутым ртом, продолжают называться по прежнему. Так что не надо лепить ярлыки. Коммунисты там всякие, капиталисты, «новые русские»… Наше дело — не давать государству окончательно расползтись. Словом, мне нужно, чтобы Пиньони был жив — хотя бы какое-то время. Я договорился с итальянскими коллегами, что мы потом все вместе решим, стоит Пиньони открыто рассказывать на суде о своих русских связях или нет. Ну, и с американскими коллегами кое о чем договорился… Главное — чтобы его показания были подробно записаны, запротоколированы, заверены и оказались у меня. А когда пустить их в ход — я сам решу…

Да, подумалось мне, имея на руках эти показания, Повар окончательно зажмет в кулак многих и многих. Перед ним и сейчас тряслись, зная о накопленных им огромных досье — с такими фактами, которые даже в наше время всеобщей безнаказанности запросто могли погубить человека. Погубить в самом прямом смысле: Повар мог повернуть дело так, что для тех или иных крупных акул единственным способом оборвать ниточку, ведущую к ним самим, становилось устранение того человека, на которого Повар «погнал волну» и «взял в крутой оборот». При этом заказчики устранения ещё крепче запутывались в расставленных Поваром сетях — таких сетях, которые никакой акуле было порвать не под силу: ведь Повар, владея ситуацией и отлично зная, кто заказывал убийство, получал, мягко говоря, лишний инструмент давления на нужных людей…

— Да, решу, — повторил Повар. — Может быть, сейчас ещё не время для огласки этих показаний. И надо придержать их до того момента, когда придет нормальная власть, которая возьмется карать и сажать. Выложить их тогда, когда виновные точно не отвертятся… Смерть Дурманова — это сильный удар. Но, по большому счету, не смертельный. Туда этому идиоту и дорога, раз дал себя убить. Надо бы постараться сохранить кое-кого из окружения Дурманова Волопасова, например… Но это тоже задача не первой важности. А вот Пиньони обязательно должен остаться в живых! Хотя бы ещё на полгода… Потом он будет отыгран и, если его шлепнут, то от этого не будет ни тепло, ни холодно никому, кроме итальянских спецслужб, которых вся пресса умоет за то, что они лопухнулись со своей «программой защиты свидетеля» и они ещё долго будут жрать дерьмо ложками. Так вот, ты — единственный человек, которому Богомол доверяет. А значит, ты найдешь способ войти с ней в контакт — и предотвратить убийство бесценного свидетеля. Не получится законтачить в Москве — полетишь в Италию.

— В Италию?! — у меня челюсть отвисла.

— Да, в Италию, — сурово повторил Повар. — А тебе самому не хочется, что ли, поглядеть на красоты этой волшебной страны? Предлог для твоей поездки мы найдем… Ты что-то хочешь сказать?

— Предлог для моей поездки и искать не надо, он уже имеется! - вырвалось у меня.

— Вот как? — Повар прищурился. — Рассказывай.

И я стал рассказывать о наших странных клиентах, об их злоключениях и о моем разговоре с профессором Черемшиным — все от и до. Повар внимательно слушал, задавал уточняющие вопросы, интересовался подробностями, в какой-то момент он задумчиво пододвинул к себе листок чистой бумаги и стал на нем рисовать. Набросал три кружочка, внутри которых написал «Лондон», «Москва», «Верона» и стал соединять их стрелками. Потом добавил несколько кружочков, вписал в них имена действующих лиц, один кружочек оставил пустым и, когда я заканчивал рассказ, тщательно его заштриховывал.

— И, конечно, сами бы не додумались просветить старика, — проворчал он. — Если б я тебя не пригласил, то так бы ничего и не знал, да?

— Ну… — я замялся. — Одно из обычных дел по охране клиента. Вы ж сами просили не докучать вам по пустякам…

— Это не пустяк, — как-то слишком добродушно обронил Повар. — Я должен знать обо всем, где хотя бы вскользь проскакивает имя Дурманова. А тут оно проскакивает даже не вскользь… Ладно. Завтра, значит, на отпевание, вместе с профессором?