Смерть воды и огня - [20]

Увидев меня, Повар расцвел в улыбке и даже попытался привстать, широко раскинув руки, будто собираясь меня обнять.

— Здравствуй, сынок! Не поленился приехать, порадовал старика. Казалось бы, всего несколько дней не виделись, а я уже заскучал по тебе.

Это была его обычная манера общения.

— Здравствуйте, Григорий Ильич, — я остановился почти на пороге.

— Ну-ну, не робей, чай, свои люди, — он сделал знак, чтобы дверь закрыли и оставили нас наедине. Убедившись, что его приказание выполнено, он осведомился. — Небось, гадаешь, зачем я тебя пригласил?

Я кивнул.

— И никаких догадочек не возникает?

— Богомол, — коротко ответил я.

— Верно, Богомол! — с довольным видом согласился Повар. — И что именно?

Я подумал о смерти Дурманова, о нежелании Повара выведывать, две недели назад, как именно Богомол доставила мне деньги и в какой стране мира она может находиться… Неужели все-таки?..

— Насколько я понимаю… — я старался потщательней подбирать слова, но как-то не очень здорово мне думалось, в присутствии Повара. — Вы хотите использовать меня, чтобы подцепить её, пока она в России…

Повар вдруг нахмурился.

— Откуда у тебя такая уверенность, что она сейчас в России? — резко осведомился он.

— Во всяком случае, это представляется наиболее вероятным, — осторожно проговорил я.

— Почему? — настаивал Повар.

— В Италии — дело Пиньони, а здесь — смерть Дурманова, одного из важнейших русских свидетелей по этому делу, — я старался говорить как можно спокойней. — Две недели назад Богомол была в Италии, и вам это было отлично известно, и вас это не волновало. А сейчас вас волнует её местонахождение… Выходит, вы разглядели в убийстве Дурманова следы знакомого почерка…

— Тебе эти следы тоже были заметны? — живо спросил Повар.

— Ну… Я подумал о некоторой схожести… но решил, что даю волю своей фантазии. Однако теперь, видя вашу озабоченность…

— Ты сообразительный, сынок, — вздохнул Повар. — Скажем так: теперь меня это волнует, потому что обстоятельства изменились, — он глубоко задумался, потом решительным жестом открыл кожаную папку, лежавшую перед ним, вынул оттуда бумажку и протянул мне. — Вот, прочти. Ты ведь знаешь английский?

Английский я знал не так хорошо, как немецкий, но достаточно, чтобы более-менее свободно объясняться и читать не только газеты, но и классическую литературу (порой, классическая литература давалась мне даже легче, чем газеты, потому что в ней было меньше современного жаргона и больше того «великого английского», которому нас учили). Я прочел сообщение — пересланное, как я увидел, по факсу из Нью-Йорка — и удивленно приподнял брови.

— «The Mantis is gettin' up the sheer wall to get her dust hauled», прочел я. — Что за странная фраза!

— Переведи, — потребовал Повар.

— «Богомол поднимается по… отвесной стене… чтобы… её прах…» с запинками перевел я. Что же должно произойти с её прахом? Слово «haul» означает, насколько я помнил, «тащить», «волочь», «вытаскивать». Говоря о бурлаках или грузчиках, можно употребить этот глагол. Но кого может тащить существо, поднимающееся по отвесной стене, кроме самого себя? — «…Чтобы вытащить свой прах наверх», — неуверенно перевел я.

— Нормально, — удовлетворенно кивнул Повар, забирая у меня бумажку и пряча её назад в папку. — И кто, по-твоему, имеется в виду?

— Наша подруга, — твердо ответил я. — Во-первых, определенный артикль и написание с большой буквы ясно указывают, что «Богомол» имеется в виду как прозвище, во-вторых, форма местоимения, которая может относиться только к человеку, а не к животному…

— Да ладно, оставь свою филологию, — махнул рукой Повар. — Главное, мы оба убеждены: в послании говорится о нашей ненаглядной красавице… Почему ты, кстати, не спрашиваешь, откуда у меня эта бумажка?

— Я думаю, вы сами мне это скажете, если сочтете нужным, — сказал я. А если не скажете, то мне и не надо знать.

— Верно мыслишь, — ухмыльнулся Повар. — Ты погляди, какой умненький-благоразумненький Буратино! В общем, так. Я думаю, Богомол не удержится от того, чтобы выйти с тобой на контакт. И ты передашь ей это послание… перед тем, как передать мне её саму.

— То есть, мне надо передать ей, что вам известно об этом послании? - попробовал уточнить я. Я напряженно размышлял. «Богомол преодолевает немыслимые трудности, чтобы достичь победы», — вот каким мне виделся смысл сообщения. Скорей всего, для передачи этого смысла использованы не просто образные, но и жаргонные выражения. Кто-то из американской верхушки мафии оповещал своих партнеров, что нанятая ими Богомол отлично справляется с поставленными задачами. Добралась до Дурманова, теперь вернется в Италию, доберется и до Пиньони — преград для неё нет! Но американские спецслужбы перехватили это послание и переслали Повару, как лицу, лично заинтересованному. А Повар, оповещая Богомола о том, что ему известно об этом послании, предельно ясно говорит ей: вот видишь, девочка, куда тебе со мной тягаться, выходи из игры, пока цела! А ещё лучше — сразу сдавайся, молодой курочке от старого лиса все равно не уйти!

— Да, — кивнул Повар. — И, желательно, воспроизведя ей это послание слово в слово.