Смерть во спасение - [11]

   — Я бы и сама хотела к нему вернуться, но отец неволит меня, а как я сбегу с малолетним Феодором на руках?.. — покраснев, смутилась она.

   — У вас ведь няня и кормилица, — проговорил Иоанн, не взглянув на Феодосию. — На них можно оставить сына. А через несколько часов вернуться...

Но что дадут эти несколько часов? — не поняла княгиня.

Иоанн смутился, Пётр насмешливо фыркнул, лукаво улыбнулся Иеремия, лишь Гийом остался тих и грустен.

   — Мы не можем многое рассказать вам, но вы должны нам верить, — страстно заговорил Иоанн. — Доверьтесь, мы желаем блага вам и вашей Руси. Родилась страшная сила, которая угрожает всем русичам. Уже Азия гибнет, обращённая в пепел, не за горами и ваш черёд. Нужен крепкий защитник вашему народу, а его зачатие должно состояться завтра между четырьмя и пятью часами рассвета, и звёзды указали на вас, княгиня, и вашего мужа.

Феодосия всё поняла и покраснела. Жар вдруг объял её, и она даже прижала руки к щекам.

   — Что вы такое говорите, святой отец!

   — Меж мужем и женой этого стыда быть не должно. А ведь вы, несмотря на буйный нрав своего мужа, продолжаете любить его. Ведь так?

Княгиня смущённо улыбнулась. Пётр перестал жевать и кивнул. Грустно и утвердительно качнул головой Гийом.

   — Да, мы знаем, всё так, — прошептал Иеремия с мольбой на лице. — Мы вчера трудились всю ночь, высчитывая орбиты ваших звёзд, и всё сошлось. У нас нет времени рассказывать обо всём подробно, вы, ваша светлость, должны нам поверить и согласиться. Вы же нам верите, мы знаем!..

   — Да, но... — Феодосия оглянулась на охранников.

   — Они сегодня будут спать как убитые, и вы без боязни сможете покинуть дом... — шепнул Иеремия.

   — Но как я попаду к мужу?

   — Здесь, на этом месте вас будет ждать лодка с этим... Памфилдом... — неуверенно проговорил Иоанн.

   — Памфилом, это слуга мужа, — поправила Феодосия.

   — Он приедет за вами, — загадочно вымолвил Гийом, и Феодосия, боявшаяся всякого колдовства, похолодела от страха.

   — Князь тоже здесь, неподалёку, — добавил Пётр.

   — Откуда вы знаете о Памфиле? — удивилась княгиня. — И о том, где находится мой муж?

   — Вы обо всём потом узнаете, догадаетесь, ваша светлость, но только чуть позже, — грустно улыбнувшись, произнёс Иоанн и низко поклонился княгине. — Ныне важно только поверить нам и отважиться. Но мы-то знаем, что вы отважная женщина!..

   — Это правда, — восхищённо пропел Пётр. Иеремия и Гийом, улыбнувшись, с нежностью и теплотой посмотрели на княгиню.

   — Я никуда не поеду! — решительно проговорила Феодосия, сотворив суровое лицо. — И прошу никогда не вести со мной подобных речей!

Она резко развернулась и пошла прочь, оставив монахов в горестном смятении.

Глава третья ПОВЕЛИТЕЛЬ ТЬМЫ

Жара палила такая, что пот, едва выступив, тотчас испарялся, оставляя на коже сухие песчинки соли. Осыпаясь, они вызывали назойливый зуд. Временами долетал ветерок с Аму-Дарьи, мутной реки, огибавшей город, однако облегчения он не приносил.

Глаза болели от слепящего солнца, но Темучин, или, как его теперь величали, Чингисхан, что означало «великий хан», уже привык к нему и почти не прикрывал век. Конёк завоевателя осторожно вступил на красную ковровую дорожку, выстеленную на майдане, главной площади Бухары, в нерешительности остановился. На другом конце её, в окружении мулл, визирей и старейшин, потемнев от липкого пота, монгольского властителя терпеливо поджидал пузатый эмир. Похожий на спелую грушу, в зелёной атласной чалме и в белом, расшитом золотой нитью шёлковом халате, заботливо укрытый от яркого солнца опахалами, он держал в руках золотой ключ от утопающего в зелени садов города, чьи высокие башни дворцов и минаретов — а одних мечетей слуги завоевателя насчитали больше трёхсот — и украшенные диковинными скульптурами журчащие фонтаны свидетельствовали о его красоте и богатстве.

Неподалёку слуги великого монгола грузили на верблюдов мешки с золотыми монетами. Их собрали ровно триста тысяч, уложив в четыреста плотных кожаных мешков. Такую цену запросил Чингисхан с Бухары, узнав, что её правитель Мухаммед трусливо бежал с частью своего войска и свитой, бросив город на глупого эмира, и милостиво пообещал в обмен на золото не подвергать град жестокому опустошению.

О сказочных городах Средней Азии Темучину в детстве рассказывала кормилица. Из её напевных, заунывных побасёнок он запомнил лишь сладкоголосых птиц с красочным оперением, беззаботно гуляющих во дворцах, и смуглых дев, дарующих прохладу своими телами. И теперь один из таких райских уголков лежал у его ног.

Мухаммед, по наивной глупости своей надеясь, что без него эмир быстрее откупится от корыстного монгола и тогда он сможет вернуться обратно, оставил в родных стенах всё своё семейство, чем немало удивил степного властителя. Сыновей шаха по приказу Темучина тут же умертвили, а жён и дочерей завоеватель роздал в рабыни своим приближённым, оставив себе самую юную семилетнюю газель, робкую и хрупкую, как травинка.

В остальном же вся радость мимо губ пролилась. Ярость и смертельная обида прожигали его насквозь. Ведь он искал с хорезмшахом дружбы, зная о его несметных богатствах и бесчисленной рати. Ещё до своего нашествия великий монгольский хан прислал в Бухару послов на переговоры. Вместе они могли завоевать весь мир, всю Европу, Средиземноморье и владеть всеми богатствами земли. Но едва монгольские ходатаи в пыльных халатах заикнулись об этом, как Мухаммед побагровел и затопал ногами.