Смерть в редакции - [4]

Мимо внимания Голдсборо не прошли любимые словечки Вульфа и типичные для него выражения вроде: «Интуиция, Арчи, дитя интроспекции». Сам же Арчи как рассказчик вполне справляется со своей задачей. Он забавен, остроумен, ироничен, а когда того требуют обстоятельства — даже язвителен. Арчи Гудвин восхитительно самокритичен, он посмеивается над Вульфом и в то же время приходит от него в восторг; в нужных местах он демонстрирует свои глубокие познания в бейсболе и покере, а однажды даже совершает сделку с Лили, затащив ее на игру «Метс», пообещав взамен вечер культурного времяпрепровождения.

Голдсборо неукоснительно соблюдает распорядок забав Вульфа в оранжерее и поддерживает культ еды, царящий в доме из бурого известняка. Меню в этом доме — мечта гурмана. Однажды, чтобы не лишиться пирога с устрицами, Арчи торопится домой на такси; в другой раз, зная, что опоздает на ленч, просит Фрица сохранить для него порцию подслащенной телятины. Изобретаются новые яства, и нам трудно понять, почему, ужиная с Лили в ресторане, Арчи находит вполне приемлемым такое плебейское блюдо, как телятина в вине. Клиент в «Убийстве в ми-минор» расплачивается за услуги годовым запасом излюбленного пива Вульфа. Правда, самой большой тайной в книге Голдсборо является то, каким образом клиенты и визитеры неизменно ухитряются найти свободное место для парковки прямо перед входом в особняк из бурого известняка. Все постоянные персонажи благополучно пребывают на своих местах — Лили, Фриц, Теодор, Сол, Фред, Кремер, Стеббинс, Роуклифф и даже Джеффри Хичкок. В «Смерти в редакции» кратко упоминается Билл Гор, хотя сам Стаут отказался от него, заявив: «Этот тип меня утомляет». Голдсборо больше не возвращается к Гору, видимо, в силу тех же причин.

В добавление к этим необходимым элементам, в работе Голдсборо появляются и новые симпатичные моменты. Они вполне приемлемы, хотя и принадлежат к постстаутианской эре. Однажды Вульф с явным одобрением цитирует Дороти Сайерс. Он смотрит по телевизору «Историю еврейского народа». Он читает превосходные новые книги и содрогается при упоминании журнала «Пипл». Его бросает в дрожь, когда он слышит о том, что проповедник-евангелист намеревается купить «Газетт», чтобы использовать ее в своей религиозной деятельности. Однажды он поражает нас своим заявлением: «Самые фундаментальные несчастья в моей жизни — и я с огорчением вынужден констатировать, что таковых было немало, — связаны с женщинами». Для разъяснения этого неожиданного пассажа нам, видимо, придется подождать появления новых книг сериала. Неясным также остается вопрос: обдумывает ли Вульф текущие дела, находясь в оранжерее? Гений это категорически отрицает. У Арчи же свое мнение на этот счет. Кроме того, мы с некоторым удивлением узнаем, что, обсуждая за ленчем достоинства книги Токвилла «Демократия в Америке», Вульф заявляет, что он поддерживает отмену поправки конституции, ограничивающей пребывание на посту президента двумя сроками. Мы изумлены этим утверждением потому, что таким образом Вульф оказывается в одном лагере с республиканцами, и в частности с Рональдом Рейганом, что для него весьма нехарактерно.

В «Смерти в редакции» активно действует Сол Пензер, и как всегда он работает превосходно. Лон Коэн также играет важную роль, что, впрочем, вполне естественно, так как судьба «Газетт» лежит в основе фабулы. Думаю, что сюжет пришелся бы по душе самому Рексу Стауту. Голдсборо использует «Предисловие» Арчи Гудвина, чтобы показать, чем объясняется высокая оценка, даваемая Вульфом «Газетт» в целом и Коэну в частности. Профессиональный журналист, Голдсборо хорошо знает, как следует разместить свой материал, чтобы добиться максимального эффекта. Естественно, он прекрасно разыгрывает этот козырь. Если какой-то читатель не был захвачен романом, то виноват в этом, видимо, не Боб Голдсборо. Можно сказать, что Б.Г. так же естественно следует за Р. С., как ночь следует за днем, при этом не просто ночь, — а ночь, усыпанная бриллиантами звезд.

Чрезмерная сдержанность никогда не являлась отличительной чертой романов о Ниро Вульфе. Каждый из них распахивал перед нами новые горизонты. Даже развлекая, Рекс Стаут бесстрашно разоблачал социальное зло. И в нашем случае мишенью Вульфа оказывается знаменитый «газетный барон». Борьба за справедливость сдобрена в духе Стаута некоторыми неожиданными ходами. Эпизод посещения Вульфа Кремером в оранжерее для сообщения ему важного факта напоминает сцену с пакетом из-под молока в «Звонке в дверь». Король желтой прессы предлагает Вульфу стать газетным обозревателем. Вульф помещает сенсационное объявление в «Нью-Йорк таймс» и угрожает опубликовать еще одно. Фриц объявляет о важнейшем событии и т. д. и т. п.

Однако некоторые события в «Смерти в редакции» мы не можем принять так же естественно, как приняли эпизоды, названные выше. Например, в обоих романах Голдсборо в середине повествования возникает привлекательная экс-супруга. Если такое произойдет и в следующем произведении, то я буду вынужден обратиться к автору за разъяснениями. Злодея в романе Голдсборо зовут Ян Макларен, что полностью совпадает с именем и фамилией очень милого автора славной книжки «Рядом с кустом шиповника». Является ли это сознательным проявлением иронии или Голдсборо просто забыл, кто такой настоящий Макларен? Рекс Стаут отчаянно ненавидел слово «гримаса», а оно между тем используется в романе неоднократно. Но откуда мог знать это Боб Голдсборо? Мне известно об идиосинкразии Рекса только потому, что он как-то учинил мне разнос за использование этого слова. В одном месте Арчи заявляет, что никогда не видел Кремера с зажженной сигарой. Ошибка. Он видел это в «Снова убивать». В начале беседы с Хэрриет Хаверхилл Вульф, на мой взгляд, держится чересчур почтительно. Однако сама Хэрриет, являясь по происхождению южанкой, могла бы выше оценить такое обращение. В романе есть сцена, в которой Арчи, выполняя свой долг, получает легкие телесные повреждения. Вульф, по-моему, мог бы проявить больше сочувствия к своему сотруднику. Вот, пожалуй, и все. Больше мне не к чему придраться.