Смерть в послевоенном мире - [11]

— Разумеется. Но тут нет проблем.

— Я честный полицейский, Нат.

— Такой же честный, каким появился в этом городе. Но ты же еще и человек. Мы что-нибудь придумаем, Билл, ты и я.

— Мы начнем, — сказал Билл, отодвигая в сторону тарелку и усмехаясь, как идиот, — с десерта.

9

Я поехал на похороны в Ист-Энд один. Пег со мной не поехала — она сочла это неудобным, поскольку никогда не встречалась с Кинанами. Перед входом в дом стоял полицейский, чтобы не пускать любопытных, однако желающих проникнуть туда было очень немного: хотя война и закончилась, но память о личных скорбях была еще свежей.

Маленькая девочка, облаченная в белое сатиновое платье, лежала с розовыми цветами на груди, ссадин на лице не было заметно — казалось, что она даже улыбалась, словно во сне. Ее уложили таким образом, чтобы не было заметно отсутствия рук.

Разумеется, Норме Кинан рассказали обо всем, что произошло с ее крошкой. Моя сострадательная ложь облегчила ее мучения лишь в ту первую ночь. Невероятно, но дело обстояло еще хуже: в полдень следователь объявил, что имела место «попытка изнасилования».

Родители в строгих черных одеждах сидели около гроба, родные и приглашенные тихо переговаривались. Слез не было. Все находились в шоке.

— Спасибо, что пришел, Нат, — сказал Боб, приподнимаясь и пожимая мне руку. — Придешь завтра на мессу?

— Конечно, — ответил я. Много времени прошло с тех пор, как я последний раз посещал мессу. Моя мать была католичкой, но она умерла, когда я был совсем молодым.

На следующее утро в церкви Святой Гертруды служили не поминальную мессу, а мессу Ангелов, которую исполнял хор из ста юных голосов детского хора.

— Приветственная песня, — сказал священник, — сопровождает еще одну душу, которая будет петь пред троном Господним.

В этом хоре пела и Джоэн. В прошедшее Рождество она исполняла роль Ангела в школьной инсценировке.

Теперь от нее остался безрукий торс, покоившийся в гробу на возвышении около алтаря. Но ни прелесть детских голосов и красота их лиц, ни длинные оплывшие белые свечи, отбрасывавшие золотые отблески на маленький белый гроб, не могли отогнать мои черные мысли. Когда священник напомнил находившимся в зале, что «в наших сердцах не должно быть места мщению», я прикусил язык. Говори только, за себя, падре.

Мужчины и женщины открыто плакали, прижимая к себе детей. На мессе присутствовало около тысячи трехсот человек, наряд полиции окружал Кинанов при выходе из церкви.

Не все поехали на кладбище. День выдался прохладный, ветреный. После того как священник в последний раз окропил тело святой водой, маленький гроб опустили в крошечную могилку, охраняемую одиноким кленом. Цветы, уложенные на могилу, скорбно трепетали под порывами ветра.

Я не позволил себе плакать. Я говорил себе, что Кинан всего лишь знакомый, а вовсе не друг; напоминал себе, что никогда не видел этой маленькой девочки, во всяком случае до того, как выудил ее головку из этого чертова отстойника. Я сдерживал наворачивающиеся слезы и вел себя как мужчина.

Так я держался, пока не пришел домой и не увидел свою беременную жену, и тут уж не выдержал.

Я лежал на кушетке и рыдал, как ребенок, а Пег меня успокаивала.

Это длилось недолго, а потом пришло странное и тревожное осознание: все, что довелось пройти в своей жизни — от стычек с бандитами в мою бытность полицейским до схваток с японцами в Тихом океане, — не подготовило меня к подобному ужасу. Не был я готов и к тому, что стану родителем и что на этой планете есть нечто такое, столь бесценное для тебя, что одна лишь мысль о возможности лишиться его способна вызвать помешательство.

— Ты поможешь своему другу, — проговорила Пег, — ты поймаешь того, кто это сделал.

— Постараюсь, крошка, — ответил я, вытирая слезы. — Черт подери, награда за поимку преступника поднялась до тридцати шести тысяч.

10

Однако на следующий день мне почти не удалось продвинуться в расследовании дела Кинанов. Я пообщался с Крюгером и Друри, но они не сумели сообщить мне ничего нового.

Дворников допросили и отнесли их к числу подозреваемых. Один — Отто Бергструм, у которого мы позаимствовали метлу. Другой — молодой армейский ветеран в возрасте двадцати пяти лет по имени Джеймс Ватсон, работавший в яслях, откуда была похищена лестница. Ватсон в прошлом отличался склонностью к насилию, и его уже арестовывали за приставания к восьмилетней девочке. Тогда Ватсона обвинили в антиобщественном поведении. Сейчас и Бергструм и Ватсон имели алиби. К тому же оба прошли тест на детекторе лжи.

— Не думаю, что подвал, куда проник убийца, чем-то важен для нас, — сказал Крюгер, когда мы с ним говорили по телефону.

— Ты имеешь в виду подвал, где действовал преступник?

— Да. Похититель украл оттуда мешок и пакеты. Парень, владелец этого подвала, чист.

— Удалось найти хоть какие-нибудь сносные отпечатки пальцев?

— Нет. Ни в подвале, где совершено убийство, ни в комнате девочки. Два обнаруженных на окне принадлежат уборщице. Зато у нас есть пухлый отчет по записке, оставленной преступником. К тому же недалеко от дома Кинанов найдена скрученная в петлю проволока, на которую обычно вешают картины; не исключено, что ею задушили ребенка. Следователь сказал, что девочка умерла до того, как ее расчленили.