Смерть в осколках вазы мэбен - [70]

— Вы что здесь делаете? — удивился он. — Все давно уехали.

— Как уехали? — растерялась я. — Куда?

— Как — куда? — теперь он, не понимая, смотрел на меня. — В «Темп», куда же еще. Мероприятие начнется через два часа. А вы почему не поехали?

— Потому что я только что приехала, — ответила я, едва сдерживаясь и подходя к нему поближе. — Вы, вероятно, меня не за ту принимаете. Я здесь по поручению, и мне нужен руководитель центра Александр Пак.

— Его нет, — быстро ответил юноша.

— Послушайте, молодой человек, — раздражение начало подниматься во мне, — я ведь с вами не шутки шучу. Я прилетела сегодня из Питера, чтобы встретиться с Паком и передать ему посылку. Так что перестаньте валять дурака и скажите, где его можно найти.

— Из Питера, — повторил юноша. — Подождите здесь, я сейчас узнаю.

И не успела я опомниться, как он уже скрылся за дверью. А я осталась в полутемном коридоре. Ничего себе поездка получается! Но долго возмущаться мне не пришлось, так как юноша вылетел из комнаты, как пробка из бутылки, и бросился ко мне.

— Вы из Питера? — повторил он. — Пойдемте, Александр Максимович ждет вас.

И он уверенно зашагал по коридору. Мне пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от него. Мы поднялись на третий этаж и прошли по маленькой галерейке. Внизу под нами открывался огромный холл с красивыми панно на стенах. Я залюбовалась яркими красками, удивительными переливами цветов.

— Нравится? — спросил юноша, не оборачиваясь.

— Конечно, — кивнула я.

— Настоящая корейская работа, — с гордостью произнес он. — Правда, раньше такие панно делали вручную, а теперь на станках. Но все равно красиво. Мастерицы сидят перед открытыми окнами и переносят на ковры узоры, которые видят перед собой. Поэтому очень часто изображаются горы, долины, водопады.

— Удивительно, — сказала я. — Представляю, сколько труда в них вложено.

— Это неважно, — отмахнулся юноша, — главное — доставлять радость людям. Пойдемте вот сюда.

Мы свернули из галерейки в небольшой коридорчик. Юноша открыл дверь и кивнул мне, чтобы я заходила. Я оказалась в небольшой приемной. Дверь за мной захлопнулась. Решив, что здесь и находится кабинет главы центра, я пересекла приемную и нажала на массивную бронзовую ручку кабинета.

— Можно? — спросила я, слегка приоткрыв дверь.

— Входите, — раздался низкий властный голос.

Я вошла в кабинет и остановилась. За длинным письменным столом темного неполированного дерева восседал тучный седоватый мужчина в очках. Азиаты, как правило, невысокие и стройные, но этот человек, напротив, был большим и грузным.

И если бы не четкие азиатские черты лица, я бы усомнилась в том, что передо мной кореец.

— Что у вас за дело ко мне? — спросил он достаточно грубо, даже не предложив мне сесть.

— Если вы Александр Пак, то я должна передать вам одну вещь.

— Вы не ошиблись, — ответил он, — я Александр Пак. Так что у вас ко мне за дело?

— Дело в том, — ответила я, — что художник Карчинский не может сам прилететь в Москву. Его выставка не состоится. Но он просил меня передать вам небольшую посылку.

— Посылку. — Пак снял очки и потер мясистую переносицу. — Что за посылка?

— Ваза мэбен, которую он посылает вам в подарок.

— Ваза мэбен? — повторил он за мной. — И где же она?

— Здесь. — Я слегка хлопнула по спортивной сумке, которая висела через плечо. — Сейчас достану.

Я расстегнула «молнию» и осторожно достала запакованный сверток.

— Вы видели эту вазу? — спросил Пак, выбираясь из-за стола и приближаясь ко мне.

— Конечно, нет, — мотнула я головой. — Карчинский сам запаковал ее и попросил передать. Зачем же мне ее разворачивать?

— Из любопытства, — ответил он, забирая у меня посылку. — Хорошо, что вы привезли вазу. Передайте Карчинскому вот этот сверток. Надеюсь, что вы тоже не станете разворачивать его из любопытства. Он хорошо упакован, и вы не сможете завернуть его так же. Больше у вас ко мне ничего нет?

— Нет. — Я покачала головой, убирая небольшой сверток в сумку.

— Тогда до свидания. У меня и так много дел.

Ну и ну! Такого грубияна только поискать. Что за неотесанный тип! Хоть бы спасибо сказал. И как только Карчинский мог с ним общаться? Хотя и сам художник с немалыми странностями. Хорошо, что поручение я уже выполнила и теперь с чистой совестью могу возвращаться домой.

Я покинула негостеприимный кабинет, миновала пустую приемную, прошла коридорчик и снова оказалась в галерее. Теперь я могла идти не спеша (торопиться-то все равно некуда) и любоваться удивительными панно. Одно мне понравилось больше других. Огромный цветущий луг, весь усыпанный разноцветными искорками, и несколько девушек, которые разбирали венки. И все это так удивительно живо. Красивые цветы, похожие на маленькие звездочки, и девушки, напоминающие цветы в своих просторных одеяниях. Это было единственное панно с изображением людей, на других поднимались суровые горы с белоснежными вершинами, пенилась вода водопадов, да туман слегка окугывал долины. Я еще немножко посмотрела и хотела уже идти дальше, как возле одного панно остановился мужчина. Он стоял и неторопливо рассматривал каждую деталь панно. Но вот он слегка обернулся, и я чуть не вскрикнула. Художник-авангардист Станислав Иванов собственной персоной находился сейчас в Центре корейской культуры.