Смерть в ночном эфире - [51]

– А ты как думаешь? Мужчина погладил ее по руке.

– Москиты.

– Они сегодня невероятно злые. Может быть, спрячем­ся от них в твоей машине?

Он усадил ее впереди на место пассажира, обошел ма­шину, сел за руль, завел мотор и включил кондиционер.

– Так намного лучше. – Мелисса прислонилась к хо­лодной кожаной обивке. – Хорошая машина, – одобрила девушка. Она посмотрела на заднее сиденье и спросила: – Это что еще такое?

– Пластиковый мешок для мусора.

– Это я знаю, а вот что в нем?

– Хочешь посмотреть? – Он протянул руку назад и по­ложил мешок ей на колени.

– Надеюсь, там не грязное белье? – спросила Мелисса, и он рассмеялся.

Мелисса развязала мешок, сунула руку внутрь и достала журнал. Название и обложка сказали ей все. Но она при­няла беззаботный вид.

– Во Франции такие журналы продаются на каждом углу. Никто не обращает на них внимания. Можно посмот­реть?

– Пожалуйста.

К тому времени, как она закончила просматривать жур­нал, мужчина уже гладил внутреннюю поверхность ее бедра. Он опустил голову, чтобы поцеловать сосок.

– Это что за игрушка?

– Мой сувенир из Франции. – Мелисса задрала топ и продемонстрировала кольцо в соске. – На пляже я позна­комилась с парнем. Он подсказал мне адресок одного дан­тиста, который занимался пирсингом на стороне.

Мужчина засмеялся.

– Что тебя развеселило?

Кончиком пальца он поддел серебряное колечко.

– Так, ничего.

На автоответчике Дина ожидали семь сообщений от Лизы. Он прослушал все.

– Не могу представить, почему ты мне не позвонил, – так начиналось последнее. – Я обиделась и разозлилась, Дин. Неужели что-то случилось с тобой или с Гэвином? Если ты получишь это сообщение, пожалуйста, позвони. Если ты не перезвонишь мне в течение часа, я начну обзва­нивать городские больницы.

Лиза звонила в 3.20 ночи. Почти такое же сообщение она оставила на автоответчике его сотового телефона. Меньше всего на свете Дину хотелось разговаривать с Лизой. Хотя, пожалуй, нет, меньше всего на свете ему хо­телось, чтобы Лиза начала обзванивать больницы.

Он позвонил ей на сотовый, и она ответила после перво­го же звонка.

– Со мной все в порядке, – сразу же сказал Дин. – Никто не попал в больницу, и ты вправе сердиться на ме­ня. Давай выпускай пар.

– Дин, что происходит?

Он рухнул на стул у кухонного стола и ладонью пригла­дил волосы.

– Это все работа. У нас тут кризисная ситуация.

– Я смотрела новости, но ничего не слышала о…

– Это же не национальная катастрофа, не крушение самолета, не взрыв, не массовое убийство, просто дело очень запутанное и крайне неприятное. Для меня все нача­лось рано утром, то есть вчера утром, я хотел сказать. Це­лый день я только этим и занимался. Вот теперь добрался до дому и еле дышу. Конечно, это не оправдание, я должен был перезвонить тебе.

– И что это за дело?

– Пропавшая девушка. Подозреваемый псих. Он позво­нил и сообщил нам, что собирается с ней сделать, если мы не найдем их до истечения определенного срока. – У Дина не осталось сил, чтобы рассказывать все подробно, и по­том, ему не хотелось упоминать о Пэрис. Лиза ничего о ней не знала, и сейчас было не время пытаться объяснить ей сложившуюся ситуацию.

– Мне жаль, что у тебя выдался такой тяжелый день.

– Господи, Лиза, это я должен сожалеть.

Ему было о чем сожалеть. Дин сожалел о том, что делал вид, будто любит ее. Он притворялся так хорошо, что Лиза поверила. Он сожалел о том, что вовремя не сказал ей, что ей следовало бы оставаться в Хьюстоне. Он сожалел о том, что искренне желал: пусть ее путешествие в Чикаго про­длится как можно дольше.

Он спросил:

– Как прошла твоя встреча со шведами?

– С датчанами, – поправила она. – Они приняли мое предложение.

– Хорошо, хотя и неудивительно.

– Как Гэвин?

– С ним все в порядке.

– Вы больше не спорили?

– Мы избежали кровопролития.

– Я по твоему голосу слышу, как ты измотан. Я сейчас повешу трубку и дам тебе возможность немного отдохнуть.

– Послушай, я виноват…

– Это не имеет значения, Дин.

– Черта с два! Я заставил тебя волноваться без всяких на то оснований. Как это может не иметь значения?

Он сердился на Лизу, потому что она была к нему слиш­ком снисходительна. Ему было бы легче, если бы она выш­ла из себя, накричала на него. Он не хотел, чтобы Лиза проявляла такое понимание. Почему она так легко дала ему сорваться с крючка? Лучше бы она орала, не позволяя ему вставить ни слова.

Но на полноценную ссору надо потратить много сил, а их у него не осталось. Поэтому Дин лишь слабо выдавил из себя:

– Все равно я прошу у тебя прощения.

– Извинение принято. А теперь отправляйся спать. Мы поговорим завтра.

– Обязательно. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Дин.

Он достал из холодильника бутылку с водой, долго пил прямо из горлышка, а затем побрел по темному дому в спальню. У Гэвина свет не горел, был выключен даже мо­нитор компьютера. Дин остановился и заглянул в комнату сына.

Гэвин спал. Он лежал на спине, откинув в сторону про­стыню, раскинув длинные руки и ноги. Он почти упирался в спинку кровати. Гэвин дышал ртом, как и в детстве. Он выглядел совсем юным, невинным. В свои шестнадцать он готовился переступить черту, отделяющую мальчика от мужчины. Но во сне Гэвин выглядел скорее ребенком, чем взрослым.