Смерть в конце тоннеля - [4]

Это произошло в понедельник, 17 мая, в тринадцать часов восемнадцать минут, в шести милях к западу от Бланчарда.

Глава 2

За пять часов до катастрофы Элис Шолл, стоя у кухонной плиты, услышала, что позади разгорается скандал.

— Почему ты до сих пор не причесалась? — кричал Берт, ее муж, обращаясь к Конни. Они сидели за столом. — Почему ты не собралась? Мы едем сегодня или нет?

— Я не могу, — ответила Конни с возмущением, на какое только способен четырнадцатилетний подросток. — Я не могу! Она не выходит! Она в ванной.

— Элис! — заорал Билл. — Элис, иди наверх и вытащи Сьюзи из ванной! Быстро!

Элис выключила конфорку, на которой жарилась яичница, и даже не оглянулась, чтобы посмотреть на Берта. Она знала, как он сейчас выглядит, — весь покраснел от гнева, покрылся испариной. Берт Шолл был рыжеватый коротышка со вспыльчивым характером. Годы почти не изменили его. Глядя на него сейчас, можно было легко догадаться, что он представлял собой в молодости. У него были широкие плечи и длинные мускулистые руки. Он очень ими гордился и не упускал случая походить в футболке. Всю жизнь Берт работал сталеваром на заводе, тренируя свои мышцы, и при его небольшом росте силой обладал необыкновенной.

Внешне он мало изменился, хотя и стал другим человеком. В последнее время Элис не раз ловила себя на мысли, что муж ей безразличен, и всякий раз ужасалась. Вначале они довольно нежно относились друг к другу. Берт пытался помогать ей по дому. Но с годами очерствел, превратился в тирана. Вспышки ярости сменялись у него буйным весельем. Он часто употреблял ее усталое тело, а в постели был все равно что в гневе — нетерпелив, несносен. И давно позабыл все слова любви. Она иногда думала, что, наверное, тому виной его маленький рост.

Элис вышла из кухни, начала подниматься по лестнице. Когда она с силой опиралась на правую ногу, тупая боль в колене и бедре, мучившая ее постоянно, почти не чувствовалась. Только сейчас Элис заметила, что в правой руке все еще держит венчик, которым взбивала яйца. В эти две недели она уставала больше обычного — перед отъездом нужно было навести порядок в доме, собраться. А сегодня ночью не могла уснуть до трех часов, пока не вернулась Сьюзи. Ну да ладно, в машине она сядет рядом с Бертом и будет отдыхать. Жаль, что ей нельзя остаться дома, а эти трое пускай бы ехали. А она просто шила бы что-нибудь, смотрела телевизор. Вот это был бы отдых!

Но Берт решил по-своему. Им необходимо проезжать по три сотни миль за день, осматривать достопримечательности и чтобы вся машина была в наклейках. Они истратят кучу денег. Берт сказал, что это будет «полезно для девочек». Всю дорогу девочки будут ныть и ссориться, а он — поносить транспорт, рестораны, цены и машину. Их маршрут Берт отметил на карте. Ладно, по крайней мере, она сможет просто посидеть.

Наверху Элис услышала бульканье воды, льющейся из ванны в сливную трубу. Под ее шагами заскрипели половицы. Дверь ванной была приоткрыта. Элис Шолл распахнула ее настежь и увидела Сьюзи, свою семнадцатилетнюю дочь.

Та только что вылезла из ванны. Стояла, задрав одну ногу на бортик, и вытирала между пальцами. Маленькая ванная дымилась от пара. Тяжелая грива рыжих волос упала вперед, закрыв лицо Сьюзи. Элис Шолл припомнила, что видела где-то картину, на которой была изображена девушка в той же позе, только на ней была короткая юбка с воланом и она завязывала туфлю.

— Отец злится, потому что ты всех задерживаешь, — сказала Элис.

— Я слышала, — ответила Сьюзи сонным обиженным голосом. — Все равно я не хочу никуда ехать.

Элис посмотрела на дочь с раздражением. Ее голое тело было телом чужой взрослой женщины. Кожа, золотистая и гладкая в лучах солнца, косившего с утра в единственное окно ванной, хранила следы прошлогоднего загара. На спине загар был заметнее. Круглые ягодицы — как два спелых сочных фрукта, ноги — длинные, сильные, хотя и тяжеловатые, особенно в бедрах. Элис видела одну большую крепкую грудь и капельки воды на упругой коже. Сьюзи опустила ногу, чтобы поставить на кромку ванны вторую.

— Вчера ты очень поздно вернулась.

— Да?

В детстве старшая дочь была щуплая, шустрая и смешливая. Но за последние два года ее тело налилось, заматерело, и она замкнулась, стала чужой, далекой. О ней ходили слухи. Вот сегодня явилась домой под утро. Стояли теплые ночи. Элис представляла себе, как это происходит: автомобиль, какой-то мужчина, ее ядреная дочка. Она подумала о своей вечной усталости, своем дряблом теле, и от обиды кровь бросилась ей в лицо. Не сознавая, что делает, Элис шагнула вперед, размахнулась и врезала венчиком по тугой заднице, собрав всю силу своих тощих мускулов. Ручка пружинила, удар получился хлестким, как от циркового кнута. Сьюзи подскочила и обернулась. Схватившись обеими руками за зад, она вытаращила на мать глаза и закричала тонким голосом:

— Ты что! Что ты делаешь, ма?

— Я тебе сказала: шевелись. — Увидев слезы дочери, Элис смутилась. — Ну… извини. Твой отец действует мне на нервы. А ты еще тянешь резину. Я… я не хотела.

Сьюзи заморгала:

— Мне больно! — Повернувшись спиной к зеркалу, она поднялась на цыпочки и посмотрела через правое плечо. — Видишь, что ты наделала?!