Смерть в Кесарии - [52]

Натаниэль нахмурился.

– Н-да, некоторая странность есть… – он замолчал. Давид тоже молчал некоторое время, потом тихо сказал:

– Я не прошу тебя подтверждать мою версию. Дело не в версии. Я не прошу тебя и о том, чтобы ты поверил в легенду о проклятии, в которую я, еще раз повторяю, и сам не верю. Я прошу об одном: подумай. Ты же профессионал! Проверь еще раз. Докажи мне – тоже без эмоций – что все это совпадение. И я со спокойным сердцем признаю, что неправ, и что в медицинском диагнозе врачи просто чего-то не дописали. Или я чего-то не заметил, когда утром вошел в кабинет… – он поднялся из своего кресла. – А теперь – мне пора. Да и тебе, я вижу, пора отдыхать.

– Отдыхать… – Натаниэль тоже поднялся. – После всего этого ты лицемерно предлагаешь мне отдохнуть? Что мне с тобой делать? – он усмехнулся. – Тем более, что по формальным признакам это дело как раз для меня.

– По формальным признакам? – на лице Гофмана появилось недоуменное выражение. – Что ты имеешь в виду?

– Как это – что? – Розовски засмеялся. – Я ведь специализируюсь на случаях с новыми репатриантами из России. А умерший был новым репатриантом, верно?

– Да, верно. Откуда-то с Северного Кавказа, – ответил Гофман.

– Ну, вот. А если серьезно, – Розовски помрачнел, – есть тут какая-то загадка, есть. Ты прав, чуть-чуть неестественно выглядит эта естественная смерть.

11

Утром следующего дня Натаниэль, сразу после завтрака, решил съездить в Рамат-Авив, в университет к Давиду. Не то, чтобы у него появились какие-то соображения относительно поведанной вчера истории. Но что-то смущало его. Что-то не давало ему выбросить из головы несчастный случай в лаборатории. Розовски верил в интуицию сыщика. Хотя, конечно же, он понимал, что интуиция никогда не заменит факты и улики. А где же искать улики, как не на месте предполагаемого преступления? Потому он и решил побывать там, где произошла трагедия, а уже потом делать окончательные выводы.

Впрочем, это была всего лишь одна и даже неглавная причина поездки. Основной целью Розовски было задать несколько вопросов своему бывшему стажеру.

Был час пик, люди ехали на работу, на учебу. Стоя на автобусной остановке, Натаниэль лениво разглядывал бесконечный поток машин, запрудивший улицы Тель-Авива. Конечно, у собственной машины есть определенные преимущества перед автобусом. Но в такое время – время многокилометровых заторов – эти преимущества, мягко говоря, не очень бросаются в глаза. Уж, во всяком случае, сидя в автобусе, нет необходимости напряженно вглядываться через ветровое стекло: не освободилось ли местечко? И лихорадочно бросать свой несчастный автомобиль в освободившийся просвет, рискуя быть раздавленным соседями. Нет, что ни говори, а при такой национальной проблеме Израиля, как дорожные пробки, лучше, все-таки, пользоваться общественным транспортом.

Мягко подкатил 52-й автобус. Розовски поднялся, вслед за другими, в салон, на ходу предъявив водителю проездной.

Пассажиры, в основном, молчали, уткнувшись в утренние выпуски газет. Розовски вдруг подумал: интересно, какое количество людей сегодня читают в газетах о загадочной смерти лаборанта в Тель-Авивском университете, и сколько из них хоть раз слышали имя Давида Сеньора? Что, если спросить?

Встать и сказать: «Господа, кто читал о смерти Михаэля Корна? Кто слышал о книге „Сефер ха-Цваим“ и о так называемом проклятии Давида Сеньора?»

Он хмыкнул. Соседка, средних лет дама с хорошо уложенными волосами, подозрительно на него посмотрела. Натаниэль приветливо улыбнулся, пробормотал: «Доброе утро. Чертовы пробки, верно?» Дама тоже мельком улыбнулась и отвернулась.

Розовски прислонился к оконному стеклу и погрузился в полудрему. Автобус остановился на нужной остановке, и Натаниэль сразу очнулся.

Стоянка возле университетского кампуса уже была полна автомобилей. Взглядом отыскав среди них «Мицубиси» профессора Гофмана, Розовски неторопливо направился к лабораторному корпусу.

Коридор был пуст. Из полуоткрытых дверей аудиторий и лабораторий слышались приглушенные голоса, изредка смех. Рабочий и учебный день еще не начался. Натаниэль дважды до этого бывал в лаборатории профессора Гофмана и хорошо знал ее расположение. Деликатно постучав в дверь и услышав: «Войдите», он решительно шагнул в помещение.

Если Давид был удивлен его визитом, то виду не подал. «Собственно, с чего бы ему удивляться? – тут же подумал Розовски. – Именно этого он вчера и ожидал».

Если кто и был удивлен по-настоящему, так это Габи Гольдберг. Натаниэлю показалось даже, что он был не только удивлен, но и встревожен.

– Натан? – растерянно спросил он. – П-привет… Что-то случилось?

– Что у нас могло случиться, Габи? Все по-старому, вспоминаем тебя. Офра передавала особый привет и даже велела поцеловать, но, я думаю, целоваться не будем.

Габи коротко рассмеялся.

– Кстати, я хотел бы у тебя кое-что узнать, но это – так, при случае, – сказал Натаниэль. – А сейчас – извини, у меня к Давиду дело. Ты не торопишься никуда?

– Нет.

– Вот и славно, поговорим, хорошо?

– Хорошо… – ответил лаборант, и напряженность, чувствовавшаяся во всей его фигуре, усилилась.