Смерть в Кесарии - [39]

– Не надо, позвоню из машины. Ты заканчивай отчеты. Пока!

3

Адвокат Грузенберг, вопреки фантазиям Розовски, оказался молодым, спортивного сложения парнем, почти одного роста с Натаниэлем. Правда, сшитый явно на заказ у дорогого портного костюм и строгой расцветки галстук существенно отличались от вылинявшей футболки и джинсов детектива, не говоря уже о модных туфлях адвоката.

Рукопожатие тоже оказалось под стать внешности – энергичным и коротким.

– Кофе, чай, кола? – спросил Грузенберг, предложив посетителю кресло и сев напротив.

– Ни то, ни другое, ни третье, – Натаниэль улыбнулся. – Спасибо.

– В таком случае, – адвокат развел руками, – слушаю вас.

– Прежде всего, давайте внесем ясность, – сказал Натаниэль. – Я – не полицейский. Я – бывший полицейский. Сейчас – частный детектив. Работаю на компанию «Байт ле-Ам». И у вас есть полное право выставить меня отсюда, не вступая ни в какие объяснения.

И снова Грузенберг удивил детектива. Он некоторое время молча смотрел на Розовски ничего не выражающим взглядом, потом засмеялся.

– Я знаю, – сказал он. – После вашего звонка, я связался с полицией. Там мне сообщили, что офицера по фамилии Розовски у них нет. Был, но уже четыре года, как уволился.

– Ага, – Натаниэль облегченно вздохнул и тоже рассмеялся. Адвокат явно вызывал у него симпатию. – Значит, как я понимаю, выставлять меня вы не собираетесь?

– Пока. Пока – не собираюсь. Несмотря на то, что вы, фактически, являетесь моим противником. Вы же хотите помочь страховой компании не оплачивать страховой полис моего клиента. Верно?

– Покойного, – поправил Натаниэль.

– Это не имеет значения в данном случае, – возразил адвокат. – У покойного есть наследники. Да и полис, к слову, подлежит оплате именно в случае прибавления к фамилии столь прискорбного эпитета.

– Да, верно. Что касается моей помощи… – Натаниэль покачал головой. – Я не собираюсь ничего подтасовывать. Мое дело – провести следствие. И выявить – если удастся – преступника. А дело «Байт ле-Ам»… что ж, это, в конце концов, их дело. Мне, в общем-то, наплевать на истинные причины, побудившие их к самостоятельному расследованию. Но они платили – и я работал.

– Да-да… – с некоторым сомнением в голосе произнес адвокат. – Не хочу вас ни в коем случае подозревать в попытке подтасовать факты. Но ведь полиция уже ведет расследование. Неужели вы располагаете большими возможностями?

– Нет, я бы не рискнул утверждать такое, – ответил Розовски. – Возможности мои, конечно же, более ограничены, чем у полиции.

– Вот видите, – вставил адвокат. – Следовательно…

– Минутку! – Натаниэль поднял руку. – Возможности меньше, но они – иные, понимаете? У меня больше работы с русскими, чем у полиции. И потом: у них много дел. Поверьте, я ведь сам был, в свое время, офицером полиции. Инспектор одновременно ведет несколько дел, разной степени сложности. Немудрено при этом что-то упустить, чего-то не заметить, – он едва не покраснел при этих словах. «Уж кто бы говорил…»

Цви Грузенберг немного подумал.

– Возможно, вы правы, – сказал он. Сомнение в его голосе, впрочем, не исчезло. – Во всяком случае, я тоже нисколько не против параллельного расследования. Кстати, как вы сами относились к частным детективам в бытность свою полицейским? – с любопытством спросил адвокат.

– Плохо, – смеясь, ответил Розовски. – Очень плохо. Вы даже не представляете, насколько плохо. Они все время путались у меня под ногами. Хуже, чем к частным детективам, я, пожалуй, относился только к репортерам. Но, в то же время, они вынуждали меня работать без ошибок, – он немного подумал и пояснил. – Я имею в виду и репортеров, и частных сыщиков. Конечно, ошибки все равно были… Я, собственно, заехал к вам по дороге в компанию. Еду сдавать дела, – и он показал адвокату папку, которую держал в руках.

Адвокат развел руками.

– В таком случае, я просто ничего не понимаю, – признался он. – Вы не полицейский. В данном случае, вы и не частный детектив, нанятый компанией. Вы просто…

– Любознательный человек, – подсказал Розовски. – У меня чрезвычайно развито любопытство, можно даже сказать, болезненное любопытство. Я могу лопнуть, если не узнаю то, что хочу узнать. Это произойдет на ваших глазах, в вашем кабинете. И память о кошмарном зрелище будет вас преследовать всю жизнь.

Цви Грузенберг снова рассмеялся.

– Знаете, а вы мне нравитесь, Натаниэль.

– Вы мне тоже, Цвика, – вполне искренне сказал Розовски. – Честное слово, я просто хочу прояснить кое-какие моменты. Не для следствия. Для себя. Понимаете – профессиональная этика.

– Понимаю, – сказал адвокат. – Иногда, после слушаний дела, мне тоже хочется еще раз повторить все сначала. Просто для себя. Что бы вы хотели от меня услышать?

– Расскажите мне о своем клиенте.

– Что именно?

– Все, что сочтете нужным. Все, что казалось вам интересным в этом человеке. Он ведь казался вам интересным человеком, верно?

– Верно. Был врачом. Вдруг, приехав к нам, проявил себя недюжинным коммерсантом. Хорошо образован… – адвокат замолчал. Розовски тоже молчал, выжидательно глядя на него.

– Вот, – сказал Грузенберг. – Вот, пожалуй то, что казалось мне непривычным: для бизнесмена он выглядел чрезмерно деликатным человеком.