Смерть в душе. Странная дружба - [18]

— Сергин! — крикнул от двери Берже. — Тебя во дворе ждет девушка.

Борис вздрогнул, Франсийон поднял голову.

— Это твоя приятельница.

Борис опустил ноги и почесал стриженую голову.

— Держи карман шире, — зевая, сказал он. — Нет, сегодня меня навещает сестра.

— Да? Сегодня тебя навещает сестра? — ошалело повторил Франсийон. — Это та девушка, которая была с тобой прошлый раз?

— Да.

— Она недурна, — вяло заметил Франсийон.

Борис замотал обмотки и надел куртку; он двумя пальцами отдал честь Франсийону, пересек палату и, посвистывая, спустился по лестнице. На середине лестницы он остановился и рассмеялся. «Забавно! — подумал он. — Забавно, что я печален». Ему вовсе не хотелось видеть Ивиш. «Когда мне грустно, она не помогает, — подумал он, — наоборот, удручает».

Ивиш ждала его во дворе госпиталя: вокруг кружили солдаты, поглядывая на нее, но она не обращала на них внимания. Она издалека улыбнулась ему:

— Здравствуй, братик!

Увидев Бориса, солдаты засмеялись и закричали; они его очень любили. Борис приветственно махнул им рукой, но без удовольствия отметил, что никто ему не говорит: «Счастливчик» или «Лучше бы мне ее иметь в своей постели, чем винтовку». Действительно, после выкидыша Ивиш сильно постарела и подурнела. Естественно, Борис по-прежнему гордился ею, но уже как-то иначе.

— Здравствуй, страхолюдина, — сказал он, касаясь шеи Ивиш кончиками пальцев.

От нее теперь всегда веяло одеколоном и лихорадкой. Он беспристрастно оглядел ее.

— Ты паршиво выглядишь, — сказал он.

— Знаю. Я безобразна.

— Ты больше не красишь губы?

— Нет, — жестко сказала она.

Они замолчали. На ней была ярко-красная блузка с закрытым воротом, очень русская, которая делала ее еще бледней. Ей бы очень пошло открыть немного плечи и грудь: у нее были очень красивые круглые плечи. Но она предпочитала закрытые блузки и слишком длинные юбки: можно подумать, что она стыдилась своего тела.

— Останемся здесь? — спросила она.

— У меня есть право выходить в город.

— Автомобиль ждет нас, — сказала Ивиш.

— Он не здесь? — испуганно спросил Борис. — Кто?

— Свекор.

— Еще чего!

Они пересекли двор и прошли через ворота. Увидев огромный зеленый «бьюик» господина Стюреля, Борис почувствовал, до чего он раздосадован:

— В следующий раз скажи, чтобы он ждал на углу улицы. Они сели в автомобиль; он был до смешного просторным, в нем можно было затеряться.

— Здесь можно играть в жмурки, — процедил сквозь зубы Борис.

Шофер обернулся и улыбнулся Борису; это был кряжистый и подобострастный мужчина с седыми усами.

— Куда отвезти мадам?

— Что скажешь? — спросил Борис. Ивиш подумала:

— Я хочу видеть людей.

— Тогда на ла Канебьер?

— Ла Канебьер? Нет! Да, да, если хочешь.

— На набережные на углу ла Канебьер, — сказал Борис.

— Хорошо, месье Сергин.

«Бездельник!» — подумал Борис. Машина тронулась, и Борис стал смотреть в окно, ему не хотелось разговаривать, потому что шофер мог их слышать.

— Ну что Лола? — спросила Ивиш.

Он повернулся к ней: у нее был совершенно непринужденный вид; он приложил палец к губам, но она повторила звучно и громко, как будто шофер был просто деревянной чуркой:

— Как Лола? У тебя есть от нее известия? Он, не отвечая, пожал плечами.

— Эй!

— Известий нет, — сказал он.

Когда Борис лечился в Туре, Лола приехала и поселилась рядом с ним. В начале июня его эвакуировали в Марсель, а она заехала в Париж, чтобы взять деньги в банке перед тем, как присоединиться к нему. С тех пор произошли «события», и он больше ничего не знал. Толчок бросил его на Ивиш; они занимали так мало места в «бьюике», что он вспомнил время, когда они только что приехали в Париж: они развлекались, считая себя двумя сиротами, заблудившимися в Париже, и часто вот так прижимались друг к другу на скамье в «Доме» или в «Куполе». Он поднял голову, собираясь напомнить ей об этом, но увидел, какая она угрюмая, и только сказал:

— Париж взят, ты знаешь?

— Знаю, — безразлично сказала Ивиш.

— А что твой муж?

— Никаких известий.

Она наклонилась к нему и тихо сказала:

— Пусть он подохнет.

Борис бросил взгляд на шофера и увидел, что тот смотрит на них в зеркало. Он толкнул локтем Ивиш, и она замолчала: но на ее губах сохранялась злобная и мрачная улыбка. Машина остановилась в нижней части ла Канебьер. Ивиш спрыгнула на тротуар и повелительно-непринужденно сказала шоферу:

— Заедете за мной в кафе «Риш» в пять часов.

— До свиданья, месье Сергин, — любезно попрощался шофер.

— Пока, — раздраженно сказал Борис.

Он подумал: «Я вернусь на трамвае». Он взял Ивиш за руку, и они пошли вверх по ла Канебьер. Мимо прошли офицеры; Борис их не поприветствовал, и их это, похоже, нисколько не задело. Борис был раздосадован, потому что женщины на него оборачивались.

— Ты не отдаешь честь офицерам? — спросила Ивиш.

— Зачем?

— На тебя смотрят женщины, — заметила Ивиш. Борис не ответил; одна брюнетка улыбнулась ему, Ивиш

живо обернулась.

— Да, да, он красив, — сказала она в спину брюнетке.

— Ивиш! — взмолился Борис. — Не привлекай к нам внимания.

Это была новая надоевшая песенка. Однажды утром кто-то сказал ему, что он красив, и с тех пор все ему это повторяли, Франсийон и Табель прозвали его «Рожица Амура». Естественно, Борис не поддавался на лесть, но это раздражало, потому что красота — не мужское качество. Было бы предпочтительнее, чтобы все эти бабы занимались своими ягодицами, а мужчины, проходя, немного обращали внимание на Ивиш, не слишком, но как раз достаточно, чтобы она чувствовала себя привлекательной.