Смерть в день рождения - [3]

— Черт меня побери, — воскликнула, плескаясь в ванной, мисс Беллами. — Ты имеешь в виду эту мрачную лавчонку с толстым котом на подоконнике?

— Да, именно. Он специализируется на литературе эпохи Возрождения.

— И поэтому говорит о лоне и зачатии? Что имел в виду этот бедный мистер Браун?

— Это цитата, — очки Чарльза опять повисли на шнурке. — Из Спенсера. На прошлой неделе я купил у него удивительного Спенсера. Без сомнения, он думал, что ты его прочитала.

— Ну, тогда я притворюсь, что это так. Я загляну к нему и поблагодарю. Милый мистер Браун!

— Они друзья Ричарда.

В голосе мисс Беллами послышались резкие нотки:

— Кто? Почему они?

— Октавиус Браун и его племянница. Симпатичная девушка. — Чарльз взглянул на Флоренс и, поколебавшись, добавил: — Ее зовут Анелида Ли.

Флоренс кашлянула.

— Ты шутишь? — со смешком отозвался голос из ванной, — Ане-ли-да. Похоже на какой-то крем для лица.

— Это из Чосера.

— Тогда кота, надо полагать, зовут сэр Топас?

— Нет, он из другой эпохи. Его зовут Ходж.

— Никогда не слышала, чтобы Ричард говорил о ней.

— Она, между прочим, актриса.

— Господи!

— В новой театральной студии «Бонавентур», что на Вол-тон-стрит.

— Чарльз, бедняга, можешь больше ничего не говорить. Я уже все представила.

Чарльз замолчал, а голос из ванной нетерпеливо спросил:

— Ты еще здесь?

— Да, дорогая.

— Откуда ты знаешь, что Ричард у них бывает?

— Я иногда встречаю его там, — ответил Чарльз и небрежно добавил, — я ведь тоже близок с ними, Мэри.

Ответа не последовало, а потом оживленный голос крикнул:

— Флори! Принеси сама знаешь что!

Флоренс взяла свой подарок и скрылась в ванной. Чарльз Темплетон смотрел в окно на маленькую площадь, залитую апрельским солнцем. На углу Пардонез-плейс сидела в окружении тюльпанов цветочница. Тюльпаны были повсюду. Его жена превратила оконную нишу в комнатный садик, тоже наполненный многочисленными тюльпанами и ранними, покрытыми бутонами азалиями, которые принесли сюда из оранжереи. Рассеянно оглядывая цветы, он вдруг заметил среди горшков аэрозольный баллон с надписью пестицид и грозным предупреждением о смертоносном содержимом. Чарльз, надев очки, прочитал о мерах предосторожности, а затем обратился к вернувшейся Флоренс:

— Мне кажется, что эту штуку надо держать где-нибудь подальше, а не здесь.

— И я ей твержу об этом.

— Здесь написано, что им нельзя пользоваться в закрытых помещениях. Она опрыскивает здесь этим?

— Я уже устала предупреждать ее.

— Мне это действительно не нравится. А нельзя ли сделать так, чтобы баллон затерялся.

— Тогда мне такой тарарам устроят, — проворчала Флоренс.

— И все-таки, я думаю, вам следует это сделать.

Флоренс обиженно взглянула на него и что-то пробормотала.

— Что вы сказали? — спросил Чарльз.

— Я сказала, что это не так легко. Она ведь сама знает. Читать-то умеет. А я сколько раз говорила, — она сверкнула на него глазами. — И вообще, я получаю приказания от нее. Всегда так было и так будет.

Он помолчал немного, а потом сказал:

— Совершенно верно, но все же… — Услышав голос жены, он вздохнул, поставил баллон на место и, повернувшись, оглядел такую знакомую комнату.

Появилась мисс Беллами в сорочке, подаренной Флоренс. Войдя, она остановилась в выжидательной позе в освещенном солнцем квадрате, не подозревая, какую дурную услугу оказывает ей яркий свет.

— Взгляни-ка на мой потрясающий наряд! — воскликнула она. — Подарок Флоренс. Новый туалет для новорожденной.

Она блестяще играла комически-пикантную сценку в духе французских фарсов, не замечая, что на сей раз роль не вполне удалась.

Голос, который она когда-то называла обворожительным, ответил:

— Великолепно. Очень мило со стороны Флоренс.

Предосторожности ради он переждал еще немного, а затем сказал:

— Ну что ж, дорогая, оставляю тебя священнодействовать наедине.

И направился вниз к ожидающему его одинокому завтраку.

2

Никаких оснований для приподнятого расположения духа у Ричарда Дейкерса не было, зато было множество причин для обратного. Тем не менее пока он ехал на автобусе, а затем шел пешком к Пардонез-плейс, он почувствовал тот особый импульс, который способен дать только Лондон, и его настроение резко подскочило вверх. На переднем сиденье наверху двухэтажного автобуса он ощущал себя фигурой на носу корабля, рассекающего потоки Кингз-роуд. Он одновременно властно возвышался над своим кораблем и был его частью. Перед магазинами Челси было множество тюльпанов, а сойдя с автобуса на углу Пардонез-плейс, он увидел свою знакомую цветочницу, тоже окруженную ведрами с еще не раскрывшимися цветами.

— Доброе утречко, дорогуша, — заговорила цветочница. — Денек-то какой чудесный!

— Просто божественный, — согласился Ричард. — И шляпка, как нимб над вами, миссис Тинкер.

— Потому как соломенная. Всегда надеваю соломенную во вторую субботу апреля.

— Великолепная Афродита, пребывающая в раковине, не сказала бы лучше. Я возьму две дюжины желтых.

Она завернула тюльпаны в зеленую бумагу:

— С вас десять шиллингов.

— Просто разорение, — пошутил Ричард, протягивая ей одиннадцать шиллингов. — Обираете до нитки! Да уж пропадай все. Правда, миссис Тинкер?

— Вот уж верно, дорогуша, не все ли равно. Леди, возьмите тюльпанчиков! Чудесные тюльпаны!