Смерть в белом галстуке - [75]

— Полагаю, да. А знаете, она ведь и преподает.

— Правда? Наверное, только высокоодаренным?

— Мне кажется, только студентам, уже имеющим некоторый опыт.

— Если бы мне разрешили приобрести этот опыт, я думаю, она меня взяла бы.

— Вы рассчитываете чего-то добиться? — поинтересовался Аллейн.

— Я уверена, что могу рисовать. Писать красками — нет, не думаю. Я все вижу в линии. Знаете что?

— Ну?

— Как вы думаете, это подействует как-то на все эти игры с выходом в свет? Почему бы ей не заболеть? Я потом так долго об этом думала. Она ведь жутко зловредна.

— Не говорите «она» и «зловредна». Это обычный человек, а вы еще слишком молоды.

Мисс Бирнбаум довольно ухмыльнулась:

— Во всяком случае, я об этом думаю. А она даже и не добродетельна. Вы знаете такого — Уитерса?

— Да.

— Это ее дружок. Только не делайте вид, будто вы шокированы. Я написала об этом матери. Надеялась, что это хоть как-то образумит ее. Мне написал отец и спросил, не Морис ли его зовут и не напоминает ли он красную свинью — вы же понимаете, какое это оскорбление, — если бы это стало известно, я не могла бы здесь более оставаться. Я люблю своего отца. Но мать сказала, что если он дружок миссис Хэлкет-Хэккет, то все должно быть в порядке. Мне это показалось так забавно. Это единственное во всей этой каше, что кажется забавным. Хотя я не думаю, что это так уж уморительно, когда боишься и своего дружка, и своего мужа, правда?

Аллейн потер лоб и посмотрел на мисс Бирнбаум.

— Послушайте, — сказал он, — вы сообщили нам довольно большую информацию, а у мистера Фокса в руках блокнот. Как насчет этого?

Ее хмурое личико как бы просветлело, озарившись внутренним огнем. В углах полных губ пролегли резкие линии.

— Вы имеете в виду, что это ее встревожит? Надеюсь, что так и произойдет. Я ненавижу ее. Она безнравственная женщина. Она убьет любого, если ей понадобится убрать его с дороги. Очень часто кажется, что она была бы не против покончить со мной. Она говорит мне такое, что у меня все переворачивается внутри, и тогда мне так больно. «Ах, деточка, как же ты хочешь, чтобы я что-то для тебя сделала, если ты глядишь рыбьим взглядом и ничего не говоришь?», или «Ах господи, ну зачем на меня взвалили этот груз!», или «Деточка, я понимаю, что ты не можешь видеть себя со стороны, но сделай, по крайней мере, хоть что-то, чтобы поменьше походило на Сохо[40]». И она начинает меня передразнивать. Вчера она сказала мне, что придерживается германских принципов, и спросила, не поддерживаю ли я отношения с кем-либо из беженцев, потому что, как она слышала, многие англичане набирают среди них служанок. Надеюсь, она и есть убийца. Надеюсь, вы поймаете ее. Надеюсь, ее повесят за ее чертову жирную шею и удавят до смерти.

Тихий хрипловатый голос замолк. Мисс Бирнбаум дрожала легкой дрожью. Капельки пота тонким рядом выступили над верхней губой.

Аллейн поджал губы, потер нос и сказал:

— И тогда вы почувствуете себя лучше?

— Да.

— Мстительный дьяволенок! Неужели вы не можете возвыситься над этим и увидеть, что существуют другие, чрезвычайно неприятные вещи, которые никогда не исчезнут? Не начать ли вам в качестве отвлекающего средства рисовать?

— Я сделала карикатуру на нее. Когда я вырвусь отсюда, я пошлю ей этот рисунок, если она, конечно, к тому времени не сыграет в ящик.

— Вы знакомы с Сарой Аллейн?

— Она из тех, кто пользуется успехом. Да, я знакома с ней.

— Вам она нравится?

— Она недурна. Когда она видит меня, то сразу же вспоминает, кто я такая.

На какой-то миг Аллейн решил забыть о своей племяннице.

— Мне кажется, — сказал он, — вы гораздо ближе к своей цели, чем воображаете. Мне сейчас надо уходить, но надеюсь, мы еще встретимся.

— Я тоже надеюсь. Я, конечно, показалась вам ужасной.

— Именно. Скрывайте то, что думаете, от тех, кто вас ненавидит, и всегда будете счастливы.

Мисс Бирнбаум хмыкнула.

— Вы очень умный, правда? — спросила она. — Всего хорошего.

Они дружески попрощались, и она смотрела, как они вышли в холл. Аллейн последний раз взглянул на нее — небольшого роста, черноволосую, стоящую с насмешливым видом на фоне занавеса, расписанного спокойными полутонами и красивыми узорами в псевдоимперском стиле.

Глава 21 Показания Люси Лорример

Было около шести вечера, когда Аллейн и Фокс возвратились в Скотленд-Ярд. Они тотчас направились в кабинет Аллейна: Фокс — чтобы обработать собственные записи, Аллейн — захватив груду донесений, пришедших, пока они оба были в отсутствии. Они зажгли каждый свою трубку, и между ними установилось то невыразимо сладостное ощущение общности, какое возникает у двоих, молчаливо выполняющих одну и ту же работу.

Вскоре Аллейн отложил донесения и через стол взглянул на своего друга. «Сколь же часто мы вот так сидим, — подумалось ему, — Фокс и я, два скромных клерка, работая на концерн «Страшный суд», регистрируя и сопоставляя человеческие преступления. Фокс совсем поседел, а щеки его — в красной сетке кровеносных сосудов. Я вернусь домой за полночь, одинокий в одинокую берлогу». И среди этих мыслей перед ним возник образ: женщина, сидящая перед его камином в высоком голубом кресле. Но он был уж очень обыден, этот образ. Пусть уж она лучше сидит на коврике у камина. Руки ее испачканы углем и чертят на белой поверхности изящные линии. Он входит, она отрывается от своего рисования — перед ним глаза Трои, то улыбающиеся, то сердящиеся. Он отогнал это видение и тут же перехватил взгляд Фокса: как обычно, тот смотрел на него с терпеливым выжиданием.