Смерть в белом галстуке - [46]

— Да.

— И вы видели, как лорд Роберт уходит? Возникла продолжительная пауза, затем Димитрий сказал:

— Я уже объяснил это вашему коллеге. Поговорив с его светлостью, я направился в буфетную, что на первом этаже. И некоторое время находился там, разговаривая с сэром Гербертом Каррадосом.

Аллейн вынул из своего бумажника листок и передал его Димитрию.

— Это очередность, в которой уходили последние гости. Информацию нашу мы черпали из разных источников. Собрать ее мистеру Фоксу очень помог ваш с ним утренний разговор. Не угодно ли вам просмотреть этот список?

Димитрий проглядел его.

— Это правильно. Насколько я могу припомнить, к этому времени я из холла ушел.

— Тогда, полагаю, вы видели, как у подножия лестницы встретились лорд Роберт и его племянник, мистер Доналд Поттер?

— Ну, едва ли это была встреча. Они не разговаривали.

— Не сложилось ли у вас впечатления, что они избегали друг друга?

— Мистер Аллейн, мы же договорились соблюдать осторожность! Разумеется, это можно истолковать и как серьезную ссору. У меня, во всяком случае, сложилось такое впечатление.

— Хорошо. Далее, прежде чем зайти в буфетную, вы заметили, что миссис Хэлкет-Хэккет, капитан Уитерс, мистер Поттер и сэр Дэниел Дэйвидсон покидали дом раздельно. Именно в таком порядке?

— Да.

— Вы знакомы с капитаном Уитерсом?

— Профессионально? Нет. Полагаю, он не устраивает приемов.

— Кто из буфетной ушел первым — вы или сэр Герберт?

— Этого я и правда не помню. Я особенно долго в буфетной не задерживался.

— Когда вы ушли?

— Я устал, стараясь добиться бесперебойной работы своего персонала, и мой слуга принес мне легкий ужин в официантскую, которую я приспособил под свой офис.

— Спустя какое время это произошло после ухода лорда Роберта?

— В точности не знаю. Думаю, небольшое.

— Франсуа остался в официантской?

— Конечно нет.

— Кто-нибудь еще заходил туда, когда вы там ужинали?

— Не помню.

— Подумайте. Если вы сумеете вспомнить какие-либо обстоятельства вашего ужина в одиночестве, это помогло бы нам в работе и избавило бы вас от дальнейших переживаний.

— Не понимаю вас. Вы стараетесь установить мое алиби в этой в высшей степени прискорбной и огорчительной катастрофе? Но ведь совершенно очевидно, что я был бы просто не в состоянии находиться одновременно и в такси с лордом Робертом Госпелом и в буфетной Марздон-хаус!

— Что заставляет вас думать, мистер Димитрий, что преступление было совершено именно в тот короткий период времени, который вы провели в буфетной?

— Тогда это произошло или позже — разницы никакой. Я по-прежнему готов помогать вам, инспектор, и попытаюсь вспомнить, видел ли кто-нибудь меня в официантской.

— Благодарю вас. Мне кажется, вы присутствовали на концерте из произведений Баха, который третьего июня давал в Констанс-стрит-холл Сермионский квартет?

Молчание, последовавшее за этим вопросом Аллейна, было настолько глубоким, что стремительное тиканье настольных часов просто оглушало. Аллейну пришла в голову фантастическая идея. В комнате было четыре пары часов: Фокса, Димитрия, его собственные и эти маленькие механические, громко стучащие на его письменном столе.

В это время заговорил Димитрий:

— Да, я был на этом концерте. Меня в высшей степени привлекает музыка Баха.

— Не случилось ли вам заметить лорда Роберта на этом концерте?

Наступил такой момент, когда казалось, что часы Димитрия и были самим Димитрием, и вот они открылись, \ а внутри — не механизм, а его лихорадочно пульсирующий мозг: что он скажет — да? нет?

— Я стараюсь припомнить. И мне кажется, я вспоминаю присутствие там его светлости.

— Вы совершенно правы, мистер Димитрий. Он находился совсем неподалеку от вас.

— Когда я слушаю прекрасную музыку, я обращаю мало внимания на внешние обстоятельства.

— Кстати, вы возвратили миссис Хэлкет-Хэккет ее сумочку?

Димитрий неожиданно вскрикнул, и карандаш Фокса замер посреди страницы его блокнота. Димитрий вынул левую руку из кармана и не сводил глаз с пальцев: три капли крови упали на его брюки из полосатой шотландки.

— На вашей руке кровь, мистер Димитрий, — заметил Аллейн.

— Я раздавил монокль, — ответил Димитрий.

— Глубоко? Фокс, на столе где-то должна быть моя сумка, там есть корпия, а в ней пластырь.

— Нет, ничего, — сказал Димитрий. Он обмотал пальцы тончайшим шелковым платком и правой рукой заботливо их сжал. Губы у него побелели.

— Вид крови, — пояснил он, — дурно на меня действует.

— Я настаиваю на том, чтобы вы разрешили мне перевязать вам руку, — сказал Аллейн. Но Димитрий ничего не ответил. Фокс тем временем извлек из сумки йод, корпию и пластырь. Аллейн размотал шелковый платок. Поранены были два пальца, из которых обильно текла кровь. Пока Аллейн их перевязывал, Димитрий прикрыл глаза. Его рука была холодной и влажной.

— Ну вот, — сказал Аллейн, — а вашим платком прикроем кровь, которая производит на вас такое впечатление. Вы очень бледны, мистер Димитрий. Не хотите бренди?

— Нет-нет, благодарю вас.

— Вам лучше?

— Я не очень хорошо себя чувствую, так что прошу извинить меня.

— Разумеется. Так вы не ответили на мой последний вопрос. Вы возвратили миссис Хэлкет-Хэккет ее сумочку?