Смерть тоже ошибается… - [2]

Я пересек аллею и направился к зеленому фургону, расположенному за шатром шоу уродов. В фургоне горел свет, и когда я постучал, Ли Кэри пригласил меня войти. Он улыбнулся и произнес:

— Можешь послушать граммофон. Правда, я сейчас ухожу.

— Есть новые пластинки?

— Альбом Джимми Дорси. Хорошая музыка.

Он надел непромокаемый плащ и вышел, а я включил портативный граммофон и поставил альбом Дорси. Действительно, хорошая музыка. Но в небе грохотало все громче, и я не мог сосредоточиться на музыке. Да ну ее, решил я и снова направился на улицу.

Дождь лил как из ведра. Я поспешил обратно к нашему киоску и обнаружил там дядю Эма, который стоял под козырьком фургона с попкорном и следил за нашей палаткой. Поднялся ветер, но не очень сильный.

Мы немного поговорили с ним, а когда дождь и ветер слегка поутихли, дядюшка Эм вернулся в Джи-топ. Если кто не в курсе, Джи-топ — палатка, где циркачи играют в карты между собой, в своем кругу. Чужакам — то есть людям со стороны — сюда вход заказан, это дело чисто семейное.

Я пошел с дядей, немного понаблюдал, как он играет в рамми, но задерживаться там не стал.

После нескольких партий я вернулся в палатку, в которой мы спали. Под дождевик залилась вода, я разделся и принялся вытираться полотенцем. Пока я этим занимался, неожиданно погас свет. Причем не только у нас в палатке, но на всей территории цирка. Выглянув на улицу, я увидел, что везде царит кромешная тьма.

Выругавшись, я на ощупь отыскал спички и зажег карбидную лампу, которую мы использовали только в чрезвычайных ситуациях. Я как раз переодевался в сухие трусы, когда в палатку вошел дядя Эм.

— С тобой все в порядке, сынок? — спросил он.

— Да, — кивнул я. — Что случилось?

— Молния ударила в какие-то провода и поджарила дизельный генератор. Сегодня его не починят — вся обмотка сгорела. Гроза закончилась, но напоследок выстрелила по нам.

Когда он ушел, я достал журнал с детективными историями и попробовал почитать. Но меня все сильнее клонило в сон. Снова начался легкий дождик, который то прекращался, то моросил. Сквозь тихий стук дождя я услышал, как бьют часы, а затем далекий свисток поезда. Тихо шипела карбидная лампа, мягко гудел дождь, скучный рассказ все больше усыплял меня… и в конце концов усыпил.

Мне кажется, выстрела я не слышал. Если и слышал, то его звук затерялся в снах, которые мне снились, а это я плохо помню.

Меня разбудил голос дяди Эма.

— Эд! — позвал он с порога. — С тобой все нормально?

Я сел на койке.

— Ну да… А что?

— Только что раздался выстрел. Я подумал, может…

Он не договорил. Видимо, дядя решил, что я взял ружье тридцать второго калибра, которое он хранил в сундуке, и оно случайно выстрелило.

Дядя зашел в палатку, за его спиной возник огромный силуэт. Это был Хоуги. Он наклонил голову, чтобы не задеть головой потолок.

— Говорят, стреляли где-то возле шатра сайд-шоу. Ты идешь туда, Эм?

Видимо, именно туда дядя Эм и отправился, поскольку я вдруг остался в палатке один. Все еще пребывая в полусне, я опустил ноги на пол и натянул сапоги. Снаружи доносилось множество голосов и чавкающий звук шагов по раскисшей земле. Дождя больше не было слышно.

Я быстро накинул дождевик прямо на голое тело. Это было неприятно, на коже он казался холодным и липким. На ходу застегивая плащ, я выскочил на улицу, обогнул наш киоск и выбрался на аллею. Все еще моросил мелкий дождик.

Я влился в поток людей, двигавшихся в направлении шатра сайд-шоу. У многих в руках были фонарики. Конечно, я не удосужился захватить свой фонарик, поскольку спросонья не сообразил, что на аллее темно, хоть глаз выколи. Но, следуя за остальными, умудрился дойти до шатра сайд-шоу и даже ни обо что не споткнуться.

Забор, окружавший шатер, я нашел довольно легко — просто в него врезался. Я перелез через забор, на ощупь отыскал дорогу к полотну, умудрившись не запутаться, и пролез под боковой стеной.

Внутри было светло. Неровные танцующие лучи примерно двадцати фонариков заливали помещение тусклым светом. Но одно место, в самом центре, было освещено очень ярко.

Вокруг толпилось много людей. Мне не было видно, что́ они там рассматривают. Приблизившись к плотному кольцу, окружавшему это место, я встал на цыпочки и вытянул шею, пытаясь заглянуть поверх голов.

В этот момент стоявший передо мной человек отошел, и я разглядел то, что лежало в траве. Лучше бы я этого не видел.

На траве, лицом вниз, лежал ребенок, совсем голый. Судя по всему, мальчик, лет шести-восьми. У него была очень бледная кожа и коротко подстриженные темные волосы.

Из спины у него торчала рукоятка ножа. Тяжелая. Нож напоминал один из тех метательных ножей, которыми пользовался в своем выступлении Австралия. Мальчик был мне не знаком. По крайней мере со спины я его не узнал.

Сзади напирали другие люди, некоторые из них взволнованно обсуждали происшествие. Напротив меня Папаша Дженни опустился на колени и приложил руку к плечу мальчика.

— Мертвее не бывает, — произнес он. — Совсем холодный.

Он быстро отнял руку. Кто-то сказал: «Господи Иисусе!», и это прозвучало вполне искренне.

— Не трогайте его, — проговорил кто-то третий. — Не передвигайте тело!