Смерть среди айсбергов - [9]

Шрифт
Интервал

Энни сразу взялась за дело:

– Шевелитесь, ребята. Затаскивайте оставшееся барахло на борт. Я все рассортирую при лампе. Скажи Гусу, чтобы заканчивал с двигателем. Поужинаем в полночь в море, хорошо?

Они отплыли через час.

II. Акула

1

Ныряльщик плыл по дну вдоль провода, ведущего к микрофону, затем он взял микрофон и проверил его. Глаза ныряльщика под маской вдруг расширились.

В синеве воды над ним появился силуэт огромной акулы, как минимум 25 футов длиной. Опустив микрофон на место, ныряльщик, не спуская глаз с акулы, отплыл к груде камней. Он нашел щель, втиснулся туда и завис без движения, как черная сердцевина морского цветка. Акула двигалась лениво.

Спиной к камням, слегка шевеля ластами, ныряльщик начал подниматься на поверхность. Ласта задела раковину, она, падая, звякнула о камни. Ныряльщик застыл на месте.

Акула очевидно услышала шум. Она начала спускаться на уровень, куда упала раковина, и повернула морду в сторону ласт и человеческих ног, обтянутых резиной.

Низкая, пульсирующая вибрация нарушила покой глубины. Акула поплыла к поверхности воды, как бы желая проверить.

* * *

В такой хороший день, как этот, воздух Ньюфаундленда приобретал светящееся, волшебное качество и от этого мир казался ясным, бесконечным, лишенным проблем и сложностей. Хотелось поселиться в этих местах навсегда, забыв на время о том, какие холода стоят здесь зимой, какая здесь дождливая весна и сколько мошкары летом. На обманчиво-привлекательном в погожий денек Ньюфаундленде жить было бы не так просто.

«Бампо» шла вдоль берега острова. Узкие песчаные полоски пляжа ютились между крутых каменных утесов. Земляной покров толщиной всего в несколько дюймов давал жизнь соснам и можжевельнику. Существование людей на острове чем-то напоминало жизнь растений, они жили и даже процветали там, где для этого не было никакой почвы.

Но в данный момент наиболее удивительным было присутствие Кэмпбела в этом отдаленном месте. Рыба, которая, возможно, была лишь химерой, завлекла их гораздо дальше, чем они планировали. У Восточного побережья Лонг-Айленда больших белых акул не было. Слухи о больших акулах у мыса Код привели «Бампо» в эти места, но море снова обмануло их. Потом, на основании еще одной истории, судя по результату – сфабрикованной, шхуна ходила в Мэн. Тогда Кэмпбел уже был готов плюнуть на все, но по канадскому радио передали сообщение о больших белых акулах у берегов Ньюфаундленда.

– Это мы уже слышали, – раздраженно сказал Джек.

– Не совсем это Сообщение официальное. Его передали по правительственному радио, – спорила Энни.

– Не думаю, что акулы зашли так далеко на север, – возражал Кэмпбел. – Вода ведь слишком холодная, разве нет?

– Обычно – да, – сказал Гус. – Но я помню, дядя рассказывал мне, что в теплую зиму их видели в северных широтах. Нынешняя зима, судя по сообщениям, одна из самых теплых.

– Они передали конкретно, где у Ньюфаундленда?

– Называли Саут-Харбор. Это юго-восточная часть побережья.

Кэмпбел взял карту и начал читать вслух:

– Мейнленд, бухта Трех Камней, Лоурдес, Пол-ау-Мэл, Мак-Айверс... Боже, ну и названия! Вот – Саут-Харбор. – Городок был обозначен кружочком с точкой в центре, в пояснениях сообщалось, что это означает, что его население колеблется от пятисот до тысячи человек. Саут-Харбор был связан тонкой мощеной дорогой с другими, еще более маленькими поселениями, разбросанными на приличном расстоянии друг от друга.

– Чего мы ждем? – требовательно спросила Энни. – Идем туда.

– Не знаю... – неуверенно отвечал Кэмпбел. – Слишком далеко...

– Перестань! – воскликнула Энни. – Сейчас или никогда.

– Последняя попытка, – наконец согласился он. – На этом – все.

Теперь, стоя в вороньем гнезде, он ненавидел всех, из-за кого он оказался здесь: японцев с 150-тысячным вознаграждением; Энни и Пола за их проклятый энтузиазм молодости; Гуса, за то, что тот, несмотря на свою рассудительность, согласился пойти с ними; и больше всего самого себя за то, что оказался таким придурком. Если у них ничего не выйдет и на этот раз, а так наверняка и будет, они вернутся в Майами. И что потом? Джек задумчиво смотрел на омытую солнцем поверхность океана.

В полумиле от них поднимался каменный мыс острова. Там один индеец рассказал Новаку, что видел плавник акулы. Странно, но никто в деревне не подтвердил его рассказ. Но флегматичный мужчина по имени Умилак излучал надежность, и они перекрыли сетью вход в глубокую узкую бухту под названием Калм, которая находилась за мысом рядом с пустынным пляжем. Джек подумывал сказать Полу, который находился в рулевой рубке, быть повнимательнее, но Сатро сконцентрировал все внимание на косе. Кончай волноваться, говорил себе Кэмпбел. И все же он не мог избавиться от ощущения, что внешнее спокойствие океана обманчиво.

Он повернулся посмотреть, как Новак работает на корме. Старик периодически зачерпывал приманку из бочки и выбрасывал ее за борт, он ни на секунду не прекращал следить за кильватером. Но там ничего не было. Они угощали ланчем рыб и чаек, которые кружили в воздухе, кричали, ныряли вниз, кричали, кружили...

Рыжие распущенные волосы струились по плечам Энни. Сидя по-турецки на носу шхуны, она настраивала гитару. Казалось, она больше времени настраивает гитару, чем на ней играет. Энни любит, чтобы все было отлажено и работало как часы, меньшее ее не устраивает. За нее можно не волноваться.


Рекомендуем почитать
Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс

Французский писатель Анри де Монфрейд (1879–1974) начал свою карьеру как дипломат во французской миссии в Калькутте, потом некоторое время занимался коммерцией — торговал кожей и кофе. Однако всю жизнь его привлекали морские приключения, и в 32 года он окончательно оставляет государственную службу и отправляется во французскую колонию Джибути, где занимается добычей жемчуга. По совету известного французского писателя Жозефа Кесселя он написал свою первую повесть «Тайны Красного моря» — о ловцах жемчуга, которая с восторгом была принята читателями, а автор снискал себе славу «писателя-корсара».


Поход «Северянки»

Об одном из походов подводной лодки «Северянка» во время Великой Отечественной войны.


HOMO Navicus, человек флота. Часть первая

В этой, с позволения сказать, книге, рассказанной нам З. Травило, нет ничего особенного. Это не книга, а, скорее всего, бездарная запись баек и случаев, имевших место быть. Безусловно, наглость З. Травило в настойчивом предложении себя на рынок современной работорг…ой, литературы, не может не возмущать цивилизованного читателя, привыкшего к дамским детективам, дающим великолепную пищу для ума. Или писал бы, как все, эротические рассказы, все интереснее. А так ни тебе сюжета, ни слезы, одно самолюбование. Чего только отзывы (наверняка купил) стоят! Впрочем, автор и не скрывает, что задействовал связи и беззастенчивый блат для издания своих пустых россказней.


Октавиус

«…Я развернулся и спустился обратно в каюту. В самом появлении каперов особой угрозы я не видел, но осторожность соблюдать было все же нужно. «Октавиус» отошел от причала, и я уже через несколько минут, когда корабль вышел на рейд, пожалел о своем решении: судно начало сильно валять, и я понял, что морская болезнь – весьма заразная штука, однако деваться было уже некуда, и я принял этот нелегкий жребий. Через полчаса стало совсем невыносимо, и я забрался в гамак, чтобы хоть как-то унять эту беду. Судно бросило якорь, и Ситтон приказал зажечь стояночные огни.


Среди дикарей и пиратов

Молодой Годфрей Рэйнер поступает мичманом на английский военный корвет, который отправляется на поиски испанского судна, грабящего купеческие корабли и торгующего невольниками. Погоня за пиратами оборачивается началом долгой одиссеи, в которой абордажные схватки и кораблекрушения сменяются робинзонадой, полной экзотики и опасных приключений.За 30 лет своей литературной деятельности английский писатель Уильям Генри Джайлз Кингстон (1814–1880) создал более сотни романов, действие которых происходит во всех уголках земного шара.