Смерть современных героев - [26]

— Цветок будет ярко смотреться на черном. — Мисс Ивенс взяла гвоздику из руки Галанта и приложила к отвороту пальто. С помощью Виктора она прикрепила цветок, зажав стебель в согнутую шпильку для волос и проколов шпилькой пальто Галанта.

У канала они решили покурить. Неизвестно было, наказывали ли в Венеции за раскуривание джойнтов у каналов, и если да, то приходилось рисковать. Ведь они явились в Венецию рассматривать город и развлекаться. Рассматривать город было несомненно много интереснее в хай-состоянии, нежели в нормальном, не «хай». Присев на ступенях у канала, мисс Ивенс извлекла машинку и, разглагольствуя на тему неба Венеции, сделала джойнт. Затянувшись дымом, Галант, задрав голову, поглядел вверх в небо над каналом. Действительно, как и отметила мисс Ивенс, черные сукна нескольких облаков были подбиты снизу малиновыми, цвета генеральского шелка, подкладками. Малиновый цвет привел его к розовому.

— Виктор, ты забыл передать Фионе мэсидж…

Виктор, запустив руку в карман, извлек розовый листок.

* * *

— Тот же телефон, — сказала мисс, взглянув на листок. — Я только что звонила. — Она смяла листок и, приподнявшись, швырнула его в канал.

Галант увидел, как, почти не всколыхнув зеленую массу воды, мэсидж уселся на поверхность канала.

— И кто, оказалось, разыскивает тебя, Фиона? — спросил Виктор. — Джонни предположил, что тебя ищет Чарли…

— Чарли? — Лицо мисс сморщилось и быстро сменило несколько легких выражений, одно за другим. Слабая тревога, слабая досада, затем вернулось выражение маниакального энтузиазма. — Чарли даже не знает, что я уже много лет живу в Париже. Я не знаю, кто это. Я не дозвонилась… Трубку не сняли. — Она встала. — Мужчины, мы идем к мосту Риальто. Он совсем недалеко. Единственный старинный мост через Канале-Гранде. И я купила карту, господа мужчины… Видите, какая практичная мисс Ивенс. Что бы вы без меня делали…

— Я бы выклеивал макет третьего номера, сидя у Ронни Кобальта в его квартире на рю дю Тампль, — почему-то ответил Джон на невопрос мисс. — Страница семнадцать, интервью с французским суперавангардным писателем Пьером Франсуа Жирардоном…

— Никогда не слышала о таком, — сказала мисс. — У кого он публикуется?

— Несколько первых книг, в которых еще можно различить фразы, хотя у грамматики уже сломан хребет, опубликованы Галлимаром, последние, кажется, Дэноэль. Теперь он пишет на всех языках сразу, включая мертвые.

— Очень по-французски, — заметила мисс. — Ты слышал когда-либо о таком писателе — Жан-Пьер Мартинет, Джон? Прочти, если твой уровень знания языка позволит тебе, романы — «Jérôme» или «La Somnolence». Очень здорово. И очень скучно.

— Наш Жирардон еще скучнее. От одной страницы Жирардона у Кобальта начинается головная боль. У меня голова трещит от половины страницы.

— Зачем же вы публикуете его? — Виктор, наклонив голову, попытался понюхать свою гвоздику.

— Невинный колумбийский мужчина… — Мисс мелодично рассмеялась. — Они научили тебя прекрасному французскому, но забыли объяснить, что такое снобизм. Интеллектуальный снобизм побуждает редакторов литературных журналов заполучить хотя бы одного самого крайнего авангардиста.

— Но если это скучно… — Виктор наконец понюхал гвоздику, поднеся ее вместе с лацканом плаща к носу.

— Жрецы искусства — критики и литераторы — никогда не признаются публично, что книга скучна и писатель неинтересен. Они держатся друг за друга, как синдикалисты. Ты когда-нибудь слышал, чтобы члены синдиката признали, что дирекция справедливо уволила плохого рабочего? Профессиональная солидарность… — Уронив на камни Венеции остаток джойнта размером со срезанный ноготь, мисс Ивенс аккуратно затоптала его сапогом.

24

Траттория была маленькая и находилась в полуподвале. Несколько ступеней привели компанию прямо в центр зала. Выщербленные и треснувшие от времени каменные плиты покрывали пол.

— Почему они упрямо создают все условия для еще большего оледенения? — осведомился Галант у колумбийца. — В зале с таким полом вдвое холоднее.

— Может быть, дерево много дороже камня? — предположил Виктор.

Оба были сердиты на мисс Ивенс, протаскавшую их по городу до четырех часов без еды. Не пропустив ни единой церкви, мисс энергично записывала в блокнот названия архитектурных ансамблей, картин и скульптур. И вслух восхищалась произведениями. Они лишь дважды отвлеклись от искусства и истории — выкурили еще два джойнта, что невероятным образом увеличило и без того волчий аппетит мужчин. Когда наконец и мисс Ивенс захотела есть, они выяснили, что рестораны уже закрыты до обеда. Еще час ушел у них на то, чтобы найти открытый почему-то полуподвал… Вытащив большое тело из-за стола в углу, где она восседала среди дюжины детей, мужчин и женщин, вышла к ним толстая хозяйка заведения и провела их к столу, накрытому несвежей клеенкой с потускневшими яблоками, грушами и сливами, напечатанными по ней…

— Очень хочется есть, тошнит даже, — признался Галант колумбийцу, пока мисс Ивенс с явным удовольствием объяснялась с хозяйкой.

Снять верхнюю одежду они отказались. Лишь Фиона Ивенс с готовностью отдала парамедицинский плащ толстухе.